Просто Чудо - страница 16

– И никаких тебе больше, Дусь, не будет пожаров, – всё улыбался ей муж в темноте, – И столица древлян, Искоростень, до самых наших дней достоит, вот увидишь! Вырастет в опрятный среднерусский город, благоустроенный и тихий, без кровавых боен и пепелища в анамнезе. Мы туда с тобой еще не раз и не два на досуге съездим.

– Да уж… – вздохнула Дуся, – Съездим, как же…

– Под тополями будем там под ручку гулять, – подбавил романтики Ходиков, – И голубей там, той самой древлянской породы вместе кормить будем…

– Да уж, – снова буркнула Дуся, – Как же, будем…

– Обещаю! – не сдавался Ходиков, – Точно будем! Вот как в следующем году на пенсию выйду, так сразу и поедем!

Только тут извлекла Дуся, наконец, обезображенные водой руки из тазика и сказала:

– Нет!…

И вытерев пальцы о льняной свой, с улыбающейся уточкой передник, нехорошим, твердым голосом добавила:

– Другой жены захотел, да? Другой?

Дуся с размахом выплеснула в темноту воду из тазика, отчего смородиновые кусты тут же запахли средством для мытья посуды «Fairy». Искусственным лимоном, и злым, на химической основе озоном.

– П-предатель!

Сан Саныч опешил.

– Да ты что это, Лидия Владимировна, с ума съехала?! – прошептал он, заморгав часто-часто. Зачем-то при этом назвав подругу жизни как по паспорту, неудобной и нелюбимой официальной кличкой, – Ну при чём тут, скажи, другая жена-то?! Не жену я другую хочу – другую историю. Такую, за которую не стыдно! Лучшую, глупая, историю, без бессмысленных кровопролитий и лишних жертв! Без бардака, без ошибок в политике, без разгильдяйства в культуре и в хозяйстве! Сама, сама ж говорила…

– Неплохой уход на пенсию ты себе подготовил, – грустно откликнулась на то сразу же вдруг как-то постаревшая его жена, – Налегке собрался, без лишнего эмоционального балласта. Ага… Без лишнего старья. Ну что ж, в добрый путь…

– Чёрт-те что! – чертыхнулся Ходиков.

– А черта, дедушка, поминать нельзя, – добавила еще и внучка, – Сам же говорил, что нам, культурным людям, неприлично такие слова говорить. Надо…

– Да заткнись ты! – вскрикнул Сан Саныч, и впервые в жизни серым злым волком на внучку глянул.

– Историю без «Плача Ярославны» и без оперы Бородина, значит, захотел, – не отпускала Дуся, – Без битвы при Калке, казни стрельцов, крепостного рабства и без дедушки Ленина. Без бардака и многоразовых разрух в стране, без голодух и, конечно же, без наивных дурачков-декабристов, ГУЛАГОВских зверств, ну соответственно – и без комсомольских «стройотрядов», где бы мы с тобой, дурачок, могли бы встретиться…

В словах ее уже вовсю звенел-заливался упрек, но Сан Саныч, как морщинами на лбу ни шевелил – смысла его пока всё никак не постигал.

И только позже, уже чёрной как дёготь ночью, в постели, привалившись к теплой, мягкой, но всё же, даже на ощупь – так непривычно сердитой Дусиной спине – он понял. И давешней непонятливости своей ужаснулся. В постели лежа, так весь аж сразу остолбенел.

– Ну Шутов, ну ты гад, изверг поганый! – шепотом вскрикнул он тогда, грудь себе чуть не надорвав, и задышал сразу яростно так, чуть ли не в рифму, – И «Машина Времени» твоя – поганка! Вредительница! С единственно верного пути совратительница! И м-м-м-м… Моего счастья верная губительница! Её ведь и впрямь – только запусти, машину эту! И не углядишь потом, как она нам всем тут всю жизнь, стерва, перекорежит, перекомпанует, подкорректирует!… Ведь очень может быть, что я, или, не дай Бог, Дуся моя – потомок того самого князя Игоря? А? Как раз того самого Игоря, что во имя будущего мира – по моей личной милости с лошади упадёт и тем самым – меня, или еще хуже – Дусю-душеньку мою, на старости лет с какой-нибудь там милой и юной пленной половчанкой так и не родит?! Что?! Что тогда!? Тогда – что?!…