Я думала, что могло случиться с папой, если б меня вовремя не спасли.
И что жизнь совсем не настолько отвратительна, чтобы легко с ней расставаться.
…А потом к нам домой явилась ЕГО ЖЕНА.
И вот тогда я по-настоящему осознала, какой же подонок мой первый мужчина.
Мы подспудно думаем, если мужчина изменяет жене, значит, она сама виновата. Сама спровоцировала. Не следит за собой, сварлива, глупа, скандальна…
Жена Сергея оказалась хрупкой “феей” с золотистыми волосами, тихим голосом и манерами истинной леди. Огромные беспомощные глаза на тонком лице, элегантный костюм, еле уловимый аромат изысканного парфюма.
Ненавидеть ее? Да я готова была в нее влюбиться.
Мне стало ее чертовски жаль.
Даже в какой-то миг захотелось ее обнять и тихонько погладить по волосам. Серьезно. Она казалась такой милой и беззащитной… и чем-то напомнила мне мою умершую маму.
Что-то нехорошо от этих воспоминаний.
Вернусь к дневнику потом. Мне ведь нужно рассказать главное.
Рассказать о Кирилле.
Но это позднее.
* * *
II.
И опять Ирина
– У тебя ведь есть Шенгенская виза? – как бы между делом, почти небрежно, поинтересовался Бестужев.
Мы снова находились в постели. Кажется, наш конфетно-букетный период сменился чем-то вроде медового месяца – не теряя времени на пустую болтовню, встречаясь, мы тут же валились в кровать. У Бестужева была просторная квартира с евроремонтом в “сталинском” доме, и в этой квартире помимо хозяина жил огромный серый кот с кисточками на ушах и умопомрачительно роскошным хвостом. Мне этот кот даже прикоснуться к себе не разрешил. Глаза у него были желтые и чрезвычайно строгие.
Я, разумеется, не могла не рассыпаться в комплиментах этой зверюге.
– Взятка, – коротко пояснил Бестужев.
– Кот? – не поняла я.
– Он не “простой” кот. Он мейн кун.
– А в чем разница?
– Сама не видишь? – и он по обыкновению иронично улыбнулся.
– Чрезвычайно породистый, – заметила я осторожно, – Выходит, ты взятки брал… породистыми котами?
Частный сыщик рассмеялся.
– Да я шучу. Ну преподнесли зверюгу еще котенком, вроде как в знак признательности. Хотел матушке своей его сплавить, она отказалась – слишком, говорит, огромный, боюсь, как бы меня не съел. Она вообще-то кошатница… но больше по беспородным. Дворовых прикармливает.
Я снова попыталась погладить кота, но тот, окатив меня презрительным взглядом, отошел к своей уютной лежаночке и устроился там.
– Никому не позволяет себя касаться, кроме меня, – спокойно пояснил Бестужев, – Самолюбивый.
Кот издал звук, ничуть не похожий на мяуканье. Словно бы произнес “Угу”.
– Он так разговаривает, – Бестужев приблизился к своему котяре и бесцеремонно взял его на руки. Мейн кун недовольно заворчал, но вырваться не пытался.
– А имя у него есть? – поинтересовалась я.
– У него есть даже “паспорт”, – Бестужев снова аккуратно опустил котяру на его лежанку, – По которому он Фред. Но я зову его Федькой.
Федька-Фред издал звук, определенно означающий согласие.
– А с кем ты его оставляешь, если уезжаешь? – спросила я.
– Приходится отвозить к матушке, – вздохнул Бестужев.
– Значит, не очень-то она его боится?
– Боится, но не очень, – Дмитрий по обыкновению обнял меня за талию и увлек в направлении столовой, где на столе уже находились бутылка вина, два бокала и легкая закуска.
Он готовился к моему приходу. Мне это было, врать не стану, чертовски приятно. Как и розы, которые сыщик мне преподнес при встрече.
