Хочу. Хочу знать о тебе всё. И хочу еще раз утонуть в бездне твоих глаз.
Но, разумеется, вслух такой пошлятины не произношу.
– Кто ты? Каратист?
Опять по его лицу скользит мимолетная усмешка.
– Скорее дзюдоист. И то давно. Год работал охранной конторе.
– Значит, охранник, – невольно испытываю легкое разочарование. На примитивно-одноклеточного не похож, и однако…
– Айтишник, – невозмутимо поправляет меня Кирилл. И добавляет после короткой паузы, – Год как политех закончил.
Айтишник????
Я чуть рот не приоткрыла от изумления. Этот высокий кареглазый красавчик вообще ни разу не похож на того задрота, задохлика, ботана, какими обычно являются типичные айтишники (в представлении массовой культуры). Длинные сальные патлы, на лице следы прыщей, жидкие бороденки. И очки. Непременно очки.
– Врешь, – говорю неуверенно.
Он небрежно пожимает плечами спортсмена.
– Не хочешь – не верь.
И даже не спрашивает моего имени. Что обидно.
Еще обиднее то, что и в его спокойном взгляде нет ни малейшего признака того, что моя внешность его впечатлила.
По канонам жанра рыцарь, спасший принцессу, просто-таки обязан сорвать с ее нежных губок поцелуй.
Каноны ломаются. Рыцарь не горит желанием даже взять у “принцессы” номер телефона.
Останавливаемся у моего подъезда.
Он смотрит пристально.
– В следующий раз попроси своего парня тебя проводить. Раз уж так любишь ходить проходными дворами.
– У меня нет парня, – вырывается у меня непроизвольно, и в тот момент я очень четко осознаю – действительно, у меня НЕТ ПАРНЯ.
У меня есть только папик. И тот сейчас скорее всего выясняет отношения с законной женой.
Я совершенно свободна.
– Странно, – говорит айтишник-дзюдоист. – Красотка, а парня нет. Случайно не лесби?
Меня бросает в жар. Он еще и хамит. Какая привлекательная сволочь.
– Нет! – отвечаю резче, чем следовало.
– Ты хоть совершеннолетняя? Восемнадцать есть? – в его голосе мне мерещится снисходительность.
Нет, не мерещится. Он действительно проявляет СНИСХОЖДЕНИЕ.
И это снисхождение вызывает у меня волну досады. Почти злости.
– Двадцать есть, – отвечаю с вызовом.
– А-а, – вроде бы должно звучать уважительно, но звучит насмешливо, – Большая девочка. Должна знать, что в девять вечера по подворотням ходить небезопасно.
Я непроизвольно закусываю нижнюю губу и хочу испепелить его взглядом.
Бесполезно. Не испепеляется. Ни следа смущения ни в выражении лица, ни во взгляде.
– Я учту, – цежу сквозь зубы.
– Учти, – невозмутимо кивает он, – В другой раз меня рядом может не оказаться.
– Другого раза не будет.
– Надеюсь, – и я понимаю, что в следующую секунду он попросту развернется и уйдет.
Набираюсь смелости.
– Я, кстати, Дарья.
Он молчит. Просто смотрит. Непроницаемым взглядом.
Я понижаю голос.
– Просто… на всякий случай.
Он кивает.
– Я запомню.
– Мы… еще увидимся? – Боже, стыд какой! Впервые я так открыто навязываюсь парню. Практически незнакомому парню. Ну, да, он меня выручил из нехорошей ситуации, однако самой вешаться на шею своему спасителю…
С другой стороны – кому же еще вешаться на шею?
Правильный ответ- никому.
– Я тебя найду, если будет нужно, – отвечает он спокойно.
И поворачивается, чтобы уйти.
А мне хочется разреветься. Как маленькой девочке.
* * *
Однако, неожиданности того майского вечера на этом нечаянном знакомстве не заканчиваются. Открыв дверь квартиры своим ключом, я сталкиваюсь в прихожей с отцом и мне не нравится выражение его лица. Словно бы слегка сконфуженное. Папа шире распахивает дверь, ведущую в гостиную, и перед моими глазами возникает Сергей. Господин Загорицкий. Собственной персоной.
