Противостоять бесам. Речи Арконова - страница 5

И результатом решения стала богословская формула, которую и запечатлел Символ веры. В основу ее было положено древнее славяно-скифское ведение о Великом Триглаве. Принятый на первом соборе символ христиане всего мира признают и до сих пор точным изложением своей веры кратким (католики, правда, – с маленьким и бестолковым добавлением).

Так скифское древлеправославное (Правь славили) богословие легло в основу богословия православного христианского. И вот, в ознаменование сего был положен канон Свастичный.

Но ведали о том верующие – откуда взялся иконописный такой канон – только в христианства золотой век: в эпоху первых соборов его Вселенских…

В последующие же столетия – по соображениям политическим – христианство было эллинизировано.11 В итоге даже название Свастичный переиначили в Гамматический. Дабы звучало вместо славяно-скифского золотого древнего «Сва»12 – греческое простое «гамма».13

Ну а потом и вовсе иконы такие Символа веры поуничтожили.

В пределах Византии – под шумок иконоборчества вообще. Иконоборчество – это была у них такая страшная ересь, которая отрицала иконописание в принципе.

Она имеет ветхозаветные корни. Прав был Маркион о Ветхом завете, прав…

Ересь победили потом и начальника ее Капронимом – т. е. Дерьмоименным – и посейчас называют. Но в том и было коварство бесов, еретиков одержавших, что Свастичный канон засим в Лету канул в Константинополе, как будто его и не было.

Ну, а на Руси поизъяли Свастичные образа у верующих лишь в черные времена никонианской реформы. То есть уже лишь почти на тысячелетие позже. Официозом церковным тогда приказано было изъять все писаное до 1666 года.

Проникновенный об этом есть рассказ у Лескова. Который выразительно назван «Ангел запечатленный»…

Изничтожать образа святые никониане, Бог милостив, не решались. Все же и у них была совесть. Но вот изымали да в хранилища запирали.

Свастичную же вот эту, – сказал мне Тихон, показывая на Символ веры, – спасло, что представляет она лишь список с более ранних. Копию XVIII века с доски XVI (иконописные списки есть, впрочем, не совсем копии).

То есть, формально, она не подпадала под конфискацию.

Такие вот сведения сообщил мне Тихон о корнях канона своей родовой иконы. (Родовой называется в православии та, что передается в семье от поколения к поколению).

Но было это много ранее разговора, которым началась тема. Вернемся к пересказу беседы моей с Арконовым о ПРОТИВОСТОЯНИИ БЕСАМ. Первой, которая стала как бы прологом ко всем дальнейшим омилиям14 Учителя моего по вопросам «отгнания супостатов».

– Меж видимым и невидимым не велика разница, – продолжал Тихон. – По СУТИ, по крайней мере, не велика. Ибо существенна только разница меж добром и злом.

А зло – если говорить о нем – что есть оно такое? Да просто зло – независимо от того, видим или невидим его носитель. Простая и противная штука – зло… и не так, чтобы уж особо серьезная.

Видимость… Для глаз обычного человека есть… так скажем, некоторая ЧЕРТА. За коей уже не видно.

Отсюда и происходит, скорей всего, слово это из языка старорусского: ЧЕРТИ. Им испокон обозначалось понятие северного ведизма, тождественное христианскому «бес»: КОТОРЫЕ ЗА ЧЕРТОЙ.

– Не только мы с тобой изучаем его, НЕВИДИМОЕ, – произнес еще тогда Тихон. – Никто из воплотившихся на земле не избегнет общаться с ним.

И вот лишь какая разница: мы с тобой изучаем ОСОЗНАННО сей мир Нави. Так шишек меньше на нас посыплется (коли про злую сторону Нави речь). И так же точно и мимо мёду, мимо спелых орешков (добрая сторона Невидимого) едва ли мы с тобою пройдем. И делается Невидимое так постепенно ВИДИМЫМ постигающему Русскую Северную Традицию.