Галифакс, Новая Шотландия
На следующее утро Анна и сержант Арсено подъехали к дому, принадлежащему вдове Роберта Мэйлхота, и позвонили у дверей.
Вдова приоткрыла парадную дверь на несколько дюймов и с подозрением уставилась на них из темного холла. Это была небольшого роста женщина семидесяти девяти лет со снежно-белыми волосами, уложенными в чрезвычайно аккуратную – волосок к волоску – прическу на крупной круглой голове. Ее карие глаза настороженно взирали на них. Ее широкий плоский нос был красным; подобный знак с равным успехом мог явиться результатом как неутешных рыданий, так и продолжительного пьянства.
– Да? – она не была удивлена, скорее враждебно настроена.
– Миссис Мэйлхот, я Рон Арсено из Конной полиции, а это Анна Наварро из министерства юстиции Соединенных Штатов, – неожиданно мягким голосом произнес Арсено. – Мы хотим задать вам несколько вопросов. Вы позволите нам войти?
– Зачем?
– Несколько вопросов, и ничего больше.
Маленькие карие глазки вдовы свирепо блеснули.
– Я совершенно не желаю разговаривать с полицейскими, откуда бы они ни явились. Мой муж мертв. Почему бы вам не оставить меня в покое?
Анна почувствовала в голосе старой женщины отголосок отчаяния. Девичья фамилия вдовы, согласно документам, была Леблан, Мари Леблан. Она не была обязана беседовать с ними, хотя, возможно, и не знала об этом. Теперь все сводилось к тому, удастся ли им преуспеть в тонком искусстве уговоров.
Анна терпеть не могла иметь дело с родственниками жертв убийства. Приставать к ним с вопросами о чем-то, имевшем место в прошлом, когда после смерти любимого человека прошло лишь несколько дней или даже часов, было для нее невыносимо.
– Миссис Мэйлхот, – заявил Арсено официальным тоном, – у нас есть основания считать, что вашего мужа кто-то убил.
Вдова уставилась на посетителей неподвижным взглядом.
– Это нелепо, – сказала она. Зазор между дверью и косяком стал уже.
– Возможно, вы и правы, – мягко отозвалась Анна, – но если ему и в самом деле никто не причинил вреда, то мы должны в этом удостовериться.
Вдова, похоже, заколебалась, но спустя мгновение произнесла, не скрывая ехидных интонаций:
– Он был стариком. У него было слабое сердце. Оставьте меня в покое.
Анне стало стыдно за то, что она вынуждена допрашивать эту старуху в такое ужасное для нее время. Но вдова имела право выставить их в любой момент, а она не могла и не должна этого допустить. Мягким голосом она проговорила:
– Ваш муж мог бы прожить гораздо дольше. Вы могли бы провести вместе еще не один год. У нас есть веские основания считать, что кто-то похитил у вас это время. А на это никто не имеет никакого права. И мы обязаны найти этого человека, кем бы он ни был.
Взгляд вдовы вроде бы смягчился.
– Без вашей помощи мы никогда не сможем узнать, кто разлучил вас с мужем.
Щель стала шире, дверь открылась.
В гостиной было темно. Вдова включила лампу, отбрасывающую сернисто-желтый свет. Она оказалась широкобедрой и гораздо меньше ростом, чем это показалось с первого взгляда. Одета она была в серую плиссированную юбку и крупной вязки свитер цвета слоновой кости, наподобие тех, что носят рыбаки.
