Чья-то рука мягко подтолкнула в спину Милу:
– Идите, идите к папке, попрощайтесь.
Мила упиралась, но рука подталкивала снова и снова. И вот Мила оказалась у дверного проема в большую комнату. От страха она готова была провалиться сквозь землю. Но страх ушел. В большой просторной комнате были несколько бабушек, мама сидела в черном платье и черном платке на диване, и папа…
– Папа, папочка! – Мила побежала к отцу, который почему-то лежал в чем-то большом и красном. Мама перехватила Милу и прижала ее к себе.
– Дочка, нет больше вашего папки.
– Как же нет, ты что, мамочка! Вот же он! Пусти меня! – Но мать не выпускала Милу, наоборот, все крепче и крепче прижимала ее к себе.
– Мама, пусти! Папа, ну вставай! Ну что ты лежишь? Мама, он спит? Пусти меня к нему, – детский крик стал переходить в плач. Мила ничего не понимала. Почему папа спит и не встает? И почему тогда он спит не в кровати, а в этом странном ящике? Зачем так много людей пришли смотреть, как он спит?
– Милочка, папа спит. Но это другой сон, не такой, как мы спим ночью. Это сон, после которого люди не просыпаются. Папа больше никогда не проснется.
Миле удалось вырваться и подбежать к отцу. Она кинулась к нему и схватилась за его руки. Но тут же отпрянула назад. Это были незнакомые руки: холодные, мягкие. Она тихонько краем пальчиков прикоснулась к лицу папы и вновь отдернула руки – лицо тоже было очень холодным. Мила прижала свои ручонки к груди и, оцепенев от ужаса, смотрела широко раскрытыми глазами на отца. Он лежал не двигаясь. На его красивом белом-белом лице как будто застыла улыбка. Черные волосы, аккуратно причесанные, едва прикрывали лоб. Солнечные лучи через окно касались папы, и поэтому черты лица особенно хорошо были видны. Из-под пушистых ресниц проглядывали глаза, и Миле казалось, что вот-вот они откроются. Но глаза не открывались, папа даже не шевелился, и он не дышал… Мила резко развернулась и выбежала из комнаты. Схватив в коридоре платок и пальто, она выскочила на улицу. Девочка бежала очень быстро и долго. Через некоторое время она почувствовала усталость и сменила бег на шаг. Она ничего не видела вокруг. Ее глаза застилали слезы. Она добежала до парка, в котором и упала на ближайшую скамейку. Отдышавшись, Мила посмотрела вокруг. Никого не было. Только могучие деревья покачивались из стороны в сторону да еще оставшиеся листья шелестели на земле. «Папа, папа, мой любимый папочка! Как же так? Что с тобой? Я так хочу к тебе!» И сквозь холодную тишину Мила услышала: «Малышка моя, нет, милая, ко мне нельзя, еще не время, родная…»
Мила открыла глаза.
– Слава богу, вы пришли в себя, – услышала женский голос Мила и посмотрела вокруг.
– Где я?
– Не волнуйтесь, – ответила медсестра, – вы в больнице. Все хорошо.
Мила осматривала новое помещение. Это была просторная светлая палата. Огромное окно выходило на южную сторону, и солнечные лучи ласково касались лица Милы. Ее кровать стояла слева от окна. В палате было еще пять кроватей, и только одна из них, та, которая справа у двери, была свободна. Это была обычная городская больница. Ремонт здесь делался давно, мебель не обновлялась. Мила попыталась повернуться и лечь удобнее, под ней заскрипела кровать. Она вспомнила свою ортопедическую подушку, поправляя синтепон под головой. Постель была чистая, хотя рисунок на ткани уже невозможно было разобрать от многочисленных стирок. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней – телефон Милы и стакан с водой.
