В 1788 году Сковорода подарил М. Ковалинскому еще одну книжечку: «Брань архистратига Михаила с сатаною: Легко ли быть благим?» Он писал ее пять лет назад, вначале в Буркулаках, затем в Бабаях. Подписался по «заочному знакомству» – старец Варсава Даниил Мейнгард. Сделал и важное признание: «Сие видение я, старец Даниил Варсава, воистину видел. Написал же в просвещение невеждам блаженным оным: «Дай премудрому повод…»
Видел Григорий Варсава, как сатана на крыльях летучей мыши поднялся к пределам атмосферы, окинул ночным глазом лучезарный дом и возопил:
– К чему сей дом сотворен?
Ему навстречу вышел со златыми крыльями архистратиг, «над вождями вождь», Михаил:
– О враг божий! Почто ты здесь? И что тебе здесь?
А у сатаны-то и других дел не было, кроме одного вопроса – того самого, что лежит в основе метафизики Сковороды. Говорил сатана, что, однако, претрудно быть жителем небесным, не каждому дано пройти испытания, человеку в силу его характера не бывать в чертогах небесных. Оттого-то опустошены небеса – благим быть трудно. И как бы мы ни старались, не пролезть нам в это царство.
Слышал Григорий Варсава, как сатана пел свои блудогласные песенки:
Жесток и горек труд
Быть жителем небес.
Весел и гладок путь —
Жить, как живет весь мир.
Архистратиг Михаил не стерпел, крикнул на «сатанинский догмат»:
– Это удочка, всех уловляющая! Это ключ, все врата ада отрывающий. Это соблазн, всем путь на небеса оскорбляющий! О украшенная гробница царская, полная мертвых костей и праха, мир блудословный! Прельщаешь старых, молодых и детей. Вяжешь в прелести, как птенцов в сети!..
И, подняв молниевидное копье, поразил алмазным острием сатану в самое сердце его и поверг его в облако вечернее.
Видел Григорий Варсава, как вкруг Михаила собрались ангелы и смотрят с лучезарных высот вниз на грешную землю. Вот по ней идет бедный страдалец, сребролюбец, весь обременен мешками, сумками, кошельками, как навьюченный верблюд, – и каждый шаг ему мукой.
Пусть я в свете скверен – только был бы богат.
Сейчас не в моде совесть, но злато идет в лад.
Как нажил, не спросят, только бы жирный был грош.
Поет так, будто выпал из нашего «новорусского» времени, где блаженны богатые, ибо «их есть царствие всяких утех». Идет не один – «сей беспокойный путь толпами людей, как торгами, засорен».
Видел Григорий Варсава глазами ангелов странное зрелище – пять человек бредут в преобширных плащах, на пять локтей по пути волокущихся. На головах капюшоны. В руках не жезлы, но колья. На шее каждого по колоколу с веревкой. Сумами, иконами, книгами обвешаны. Едва-едва движутся, как быки, колокол везущие.
– Сии суть лицемеры, – говорит Рафаил, – мартышки истинной святости: они долго молятся в костелах, непрестанно псалтырь барабанят, строят церкви и снабжают, бродят поклонниками по Иерусалимам, по лицу святы, по сердцу всех беззаконнее. Сребролюбивы, честолюбивы, стастолюбивы, ласкатели, сводники, немилосердны, непримиримы, радующиеся злом соседским, полагающие в прибылях благочестие, целующие всяк день заповеди господни и за алтын оные продающие… Вся их молитва в том, чтобы роптать на Бога и просить тленности.
