Проводник с того света - страница 7

Когда вышли в поле, стало ясно, что ведут их к Солдатскому логу, который тянулся от местечка в сторону Бобруйска, пересекал небольшую речушку Басенку и опять бежал еще многие километры до самой Березины. В некоторых местах был узким, глубоким, с высокими обрывистыми берегами. В других местах они разбегались в разные стороны на большое расстояние, овраг тогда становился мелким, широким. Поэтому местные жители называли его кто Солдатским оврагом, кто – Солдатским логом.

Папа шел между Басей и Гилей, держал под руки, не терял надежды спасти их.

– Девочки мои, пробуйте бежать, я вас прошу.

– Как, папа? – Гиля еще не отошла от встречи с полицаями, и ее мозг, ее естество еще не хотело, не могло смириться с тем, что их ожидает. – Как, папа? Вон их сколько с оружием вокруг нас. Посмотри на Басю – она не в себе.

И на самом деле: глаза молодой женщины безумно взирали на окружающих, бледная, она прижимала к груди дочку, не откликалась, не отзывалась, что-то шептала про себя.

– Я тебя прошу, девочка моя, не теряй разум, не трусь, – наставлял папа. – Старайся спастись, спастись любой ценой. Я верю в тебя, ты все сможешь.

Потом повернулся к Басе.

– Сейчас дорога вплотную подойдет к оврагу, Басенька. Вместе с Гилей бегите в него, скройтесь. А мы начнем в толпе шуметь, отвлечем охрану.

Но Бася только глянула на свекра безумными глазами, еще крепче прижала ребенка, отрицательно потрясла головой.

А овраг уже рядом, вот почти подошел к дороге. Его пологие склоны, заросшие березняком, манили, звали к себе, но что-то удерживало Гилю, она все еще смотрела на Басю, тормошила ее, приглашая следовать за собой. Папа вместе с другими мужчинами затеял потасовку на той стороне, охранники забегали, занервничали, громче стали отдавать команды, угрожающе замахали оружием. В это мгновение Бася оторвала от себя Хаю, сильно размахнулась и бросила ребенка в овраг, в кусты.

Гиля растерялась, замерла, с ужасом наблюдая, как сверток полетел, покатился под наклон! О себе забыла, упустила момент. Охранники начали толкать в спину, уплотняя толпу, сбивая ее в общую кучу. Бася закричала диким голосом, рванулась вслед за ребенком, прямо на охранника, тот сначала оттолкнул ее, потом молча, с придыханием вогнал в нее штык. В грудь. Она еще дернулась, пытаясь сорваться, вытащить из себя стальное смертельное жало, замахала в агонии руками, даже в какой-то момент достала ногтями до убийцы и тут же осунулась, упав сначала на колени, а затем и растянулась на дороге. Немец штыком сдвинул, столкнул ее на обочину, а толпа даже не замедлила хода, только тихий гул ужаснувшихся людей пронесся в воздухе.

Гиля прижалась, повисла на руках у папы, бессильная сделать хоть один шаг. Вдруг разом помутилось сознание, исчезли и этот солнечный день, и толпа обреченных сельчан, и она среди них, и остальные события покинули девушку, растворились где-то, не оставив и следа.

Не пришла в себя и когда ушли от этого поворота на достаточное расстояние. Какое – девушка не знала, да и не хотела знать. Дедушка и папа вели ее под руки, а она еле переставляла ноги.

Сознание ничего не воспринимало, глаза смотрели, но ничего не видели, брела, как в бреду: где мама и бабушка, как и что с ними – как будто забыла о них, выпали они из её памяти.

Опомнилась, когда немцы потребовали всем раздеться – снять с себя одежду полностью, остаться нагими, голыми. Гиля еще мгновение смотрела, как обреченно обнажались люди, складывали одежду в кучи: женскую – раздельно женское нижнее белье, верхнюю одежду. Так же у мужчин. Отдельно – детскую одежду, притом мальчики в стороне от девочек. А детей было много, удивительно много, Гиля только сейчас заметила это. Грудных ребятишек раздевали, снимая пеленки, распашонки и складывали в маленькую кучку, что лежала на отшибе, чуть в стороне.