Провокатор. Загляни своим страхам в лицо - страница 17

– Конечно, Ульяна, нет проблем. Ведь я здесь только ради этого, – пресекая необходимость дальнейших объяснений и уговоров, ответил Вольский. На том и порешили: завтра без пятнадцати шесть за ним заедет ее водитель.

Они попрощались, Вольский дал отбой и повернулся к Соболенко. Глаза того светились счастьем. Он поднял руку, растопырив пятерню.

– Значит, до пяти тридцати ты полностью в моем распоряжении!

Друзья ударили по рукам и засмеялись. Вольский не стал возражать, но глянул на циферблат с намерением свалить отсюда через часик, максимум – через два…

Таксист, сволочь, обманул. Через час в ресторане завыла под фанеру местная певичка. Пергидролем выбелены волосы, пара клочков короткой стрижки опалены голубым. Вероятно, под цвет глаз. Ее бьющая ослепительным блеском зеленая туника напомнила Вольскому зеркальный шар на школьных дискотеках. Дополняли сценический образ кожаные лосины и каблуки на платформе сантиметров пятнадцать, не меньше. Пела она средне, но от души, чем цепляла.

Соболь почему-то переводил взгляд с певички на Сергея и хитро посмеивался. Вольский недоумевал.

– Ты чего?

Соболенко не успел ответить. Закончив песню, певичка пошла на них прямой наводкой. Хотя Вольскому очень хотелось, чтобы она прошла мимо, он даже оглянулся назад, чтобы перепроверить, куда она могла бы прилуниться. Но за спиной никого не было. Они сидели на углу барной стойки.

Мадам подошла, по-хозяйски закинулась коньяком из рюмки Соболя. И, покосившись на Вольского, гораздо более низким голосом, чем только что пела, спросила:

– Ну и кто это с тобой?

– А угадай! – потирая руки, устроил викторину уже изрядно пьяненький Соболь.

Игорь Соболенко был запутавшимся «двоеженцем», но при этом отличным следаком, распутывавшим самые безнадежные дела. Он давно мог бы служить в Москве, если бы не жены, перетягивающие его как спортивный канат. Когда «канату» жизненно необходима была передышка, он приходил сюда. К ней – бывшей однокласснице – первой красавице школы, о которой тогда и мечтать не смел. Как не смеет и теперь, обвешанный женами и детьми. При этом Соболенко прекрасно понимал, что сейчас для нее он как раз и есть тот самый «рак», что на безрыбье – рыба. Обоих это устраивало: «без обязательств», «по старой дружбе», «для взаимного здоровья и отдохновения».

Заинтригованная, певичка внимательно посмотрела на Вольского. Он тоже уставился на нее с дурацкой улыбкой.

– Не может быть! – воскликнула она и просияла знакомой улыбкой, от которой слегка полоснуло в груди, как уже дважды сегодня.

Вольский с трудом проснулся. События минувшей ночи навязчиво крутились во сне, как заевшая пластинка:

– А угадай?

– Не может быть!

– А угадай?

– Не может быть!..

Вольский долго стоял под душем. Пусть формально, но все-таки сделал утренние асаны. Пытался медитировать… Но ничто не могло остановить поток воспоминаний вчерашнего дня, закончившегося лишь два часа назад в компании Соболя и певички: фраз, объятий, пьяных поцелуев, признаний… Все его техники по самовосстановлению, саморазбору и, как итог, изменению состояния не работали в этом чертовом городе. Здесь словно все стремилось снять с него кожу, вывернуть наизнанку и поднять всю муть со дна его души, куда он много лет не заглядывал, объявив это зоной «вне действия сети», и жил прекрасно.

Решив наплевать на все, он спустился в ресторан выпить кофе: надо было срочно собрать мозги в кучу. Двухчасовой сон после бурно проведенного «ночера» сил не прибавил, скорее наоборот. Вольский посмотрел на часы: через тридцать минут приедет водитель Ульяны. Надо быть в рабочей форме.