– А теперь приглашаем выступить с докладом о здоровом питании и сне Александру Кострову и Романа Ларинского, учеников 10 «А» класса школы №5, – объявила Мария Сергеевна, глядя в их сторону, словно озвучивая приговор.
Аля подпрыгнула с места, как ужаленная. Собственные ноги, ещё секунду назад казавшиеся ей ватными, вдруг подчинились какому-то автоматическому рефлексу. Руки дрожали, а во рту мгновенно пересохло, будто она не пила несколько дней. Она взяла свои заметки и направилась к доске, чувствуя, как натягивается блузка при каждом шаге, как юбка врезается в бёдра, как все взгляды устремлены на неё.
Роман не сдвинулся с места. Он всё ещё листал что-то в телефоне и не реагировал на объявление. В этот момент Аля накрыл не только страх, но и злость – злость на него за его безразличие, за его равнодушие, за то, что он мог позволить себе не заботиться о таких вещах.
– Ларинский! – почти прикрикнула Мария Сергеевна. – Мы подождём?
Только тогда он поднял глаза – заметил, что находится на конкурсе. Медленно убрал телефон, не проявляя ни капли смущения или спешки, и лениво поднялся с места.
– Ларинский, использование телефонов во время уроков и мероприятий запрещено. Ещё раз увижу телефон, и сразу пойдешь в кабинет директора вместе с родителями, – голос Марии Сергеевны прозвучал строго, но в то же время устало – видимо, не первое такое замечание.
Роман только пожал плечами, словно говорил «ничего не поделаешь», и подошёл к Але у доски. От него не исходило ни волнения, ни заинтересованности – только чистое безразличие. Он даже не посмотрел на Алю, словно она – просто мебель, а не человек, по несчастью вынужденный работать в группе с ним.
И все же было что-то странное в выступлении у доски рядом с Романом – Аля ощущала его присутствие каждой клеточкой тела, его тепло, хотя он держался на расстоянии, будто боялся случайно коснуться её. Она невольно скользнула взглядом по его лицу – тёмные густые ресницы отбрасывали тени на скулы, чётко очерченные, но не слишком острые. Новая рубашка – белая, с едва заметным голубоватым оттенком – выгодно оттеняла его цвет глаз, придавая им цвет морской воды. В тусклом свете школьных ламп его кудри казались почти чёрными, а непослушная прядь волос падала на лоб.
У Али возникло странное, почти болезненное желание протянуть руку и откинуть эту прядь, почувствовать мягкость его волос. Но она тут же отогнала эту мысль, представив себе, какой нелепой бы выглядела – она, с её пухлыми пальцами, прикасающаяся к его идеальному лицу.
Роман слегка облокотился на учительский стол – старый, деревянный, с выцветшим зелёным сукном, – и небрежно сунул одну руку в карман брюк, а другой всё же поправил волосы. Такой естественный, такой… эстетичный жест.
Аля неловко мялась на месте, чувствуя, как блузка натягивается на теле, как кровь приливает к щекам, как все смотрят на нее, как судят… Мир вокруг на секунду расплылся, и она испугалась, что упадет прямо здесь, перед всеми. Как бы это было унизительно – толстая девочка падает в обморок от страха перед выступлением. Она уже почти слышала всеобщие шепотки и смешки.
Но вместо этого сделала глубокий вдох. Запах мела, пыли и немного цветочных духов Марии Сергеевны помог ей немного успокоиться. Она посмотрела на класс: ученики и учителя ждали её выступления. Их было так много, что каждый взгляд казался осязаемым.
