Слёзы, так отчаянно сдерживаемые, полились по щекам. Горячие, солёные, они размывали всё вокруг, превращая мир в расплывчатое цветное пятно. Стекали по лицу, попадали в уголки губ, капали с подбородка на блузку, оставляя тёмные пятна на ткани. Это было так унизительно – стоять перед всем классом, показывая свой лифчик и заплаканное лицо.
Невыносимо. Она хотела провалиться сквозь землю, исчезнуть, чтобы никто никогда больше не мог увидеть её такой – уязвимой, глупой, толстой. Представляла, как они будут обсуждать это потом – в столовой, в раздевалке, в сообщениях друг другу. Как эта история станет легендой, которую будут пересказывать годами:
«А помните, как у жирухи Костровой блузка расстегнулась прямо на докладе?»
И от этой мысли становилось ещё хуже.
И вдруг она почувствовала лёгкое прикосновение к своей руке. Роман, стоявший рядом, взял у неё листки с докладом. Его пальцы – длинные, тёплые, музыкальные. Она ощутила даже мягкую текстуру его кожи. Тепло его руки распространилось по всему телу, заставляя сердце биться быстрее, но уже не от страха, а от чего-то другого, неясного и нового.
Аля вздрогнула и посмотрела на него сквозь слёзы. Мир вокруг размывался, но Роман казался единственным реальным. На его лице промелькнуло что-то похожее на сочувствие – морщинка между бровями, сжатые губы, взгляд, ставший мягче. Голубые глаза, обычно холодные, на мгновение наполнились чем-то неуловимым – пониманием? Сочувствием? Или раздражением от необходимости спасать ситуацию?
Но этот момент исчез так же быстро, как и появился, и уже в следующее мгновение его лицо снова превратилось в непроницаемую маску равнодушия. Исчезла морщинка между бровями, губы расслабились, взгляд снова стал отстранённым. Он как будто опустил невидимую штору, отгородился от мира и от Али.
– Продолжим, – обратился он к классу, и его голос, такой же ленивый, как и всегда, почему-то заставил смех утихнуть. Может быть, дело было в том, что Роман редко говорил при всех, и его слова всегда привлекали внимание.
«А может быть, в его голосе какая-то скрытая сила, которую я раньше не замечала?»
Он пролистнул слайды о правильном питании, которые Аля так и не успела озвучить, и отложил несколько листов доклада.
– Ну вы уже все вроде поняли, что питание – это важно, да?
Одной рукой Аля всё ещё держалась за блузку, а другой вытирала слёзы, но они продолжали течь. Она чувствовала себя такой маленькой, такой беспомощной рядом с ним – высоким, спокойным, уверенным. Его присутствие рядом подчёркивало все ее недостатки, но в то же время спасало от полного краха.
– Не менее важен и сон…
Роман монотонно читал с листка, держа его на вытянутой руке, словно текст был на иностранном языке:
– Со-гласно ис-следованиям, подростки должны спать… не-до-статок сна может привести к… – он поднёс листок ближе к глазам, различая Алин почерк, – к проблемам с кон-цен-трацией внимания, ухудшению памяти и даже де-прессии.
Он запинался, встречая новые слова и термины. Иногда хмурился, разбирая рукописные записи, а иногда просто пропускал сложные термины, заменяя их более простыми или перефразируя предложения. Очевидно, он даже не пытался ознакомиться с текстом до выступления. Но говорил уверенно, а поза оставалась расслабленной, словно он читал стихи друзьям, а не выступал перед всей школой.
Класс слушал его внимательно, без смешков и шепотков. Даже Полина, которая обычно демонстративно отворачивалась, будучи не в центре внимания, сейчас весьма заинтересованно смотрела на Романа, словно видела его впервые.
