Рядом с зеркалом располагалось удобное кресло-качалка, напротив – ещё одно кресло и столик с графином воды и хрустальными стаканами. На круглом столе в центре комнаты Аля заметила необычный маятник из тёмного металла, медленно раскачивающийся взад-вперёд.
В воздухе витал тот же аромат, что исходил от Агаты, но здесь он ощущался сильнее, смешивался с запахом старинных книг и свежих цветов в вазе на подоконнике.
– Присаживайтесь, Александра, – Агата указала на мягкое кресло. – Чувствуйте себя как дома.
Аля осторожно опустилась в кресло, ощущая, как оно мягко обволакивает её тело. Агата села напротив, положив руки на подлокотники с такой грациозной непринуждённостью, что Аля невольно залюбовалась каждым её жестом.
– Можно называть меня Аля, – тихо произнесла она. – Так меня все зовут.
– Аля, – повторила Агата с лёгкой улыбкой. – Прекрасное имя. Расскажите мне, что привело вас сюда? Что вы хотели бы изменить в своей жизни?
Аля глубоко вдохнула. Волна стыда и неловкости накрыла её с головой.
«Как рассказать этой совершенной женщине о своих жалких проблемах?»
– Я… я ненавижу себя, – голос дрогнул, но она продолжила. – Каждый день, каждую минуту. Своё тело, своё лицо, свою неспособность контролировать, что я ем… После вашей статьи об идеалах я попробовала нарисовать себя… – она достала из сумки сложенный лист с портретом. – Вот такой я должна быть. Настоящей. Но вместо этого я… я…
Аля не смогла закончить фразу. Слёзы подступили к глазам.
Агата бережно взяла рисунок и внимательно рассмотрела его.
– Прекрасный рисунок. Вы талантливы, Аля. И я вижу, что вы изобразили здесь не просто красивую девушку, а своё представление о внутренней сущности.
Она отложила картину и подалась вперёд, глядя Але прямо в глаза.
– Знаете, что такое зеркало с точки зрения психологии и философии? Это граница между двумя мирами – тем, что мы видим, и тем, что существует на самом деле. Но мы часто путаем эти два мира.
Аля заворожённо слушала. Голос Агаты словно обволакивал её, уносил тревоги.
– Я прочитала все ваши статьи об идеалах, снах, зеркалах и самовосприятии, – призналась Аля. – Но я не могу… не могу перестать видеть себя уродиной.
– Какое жестокое слово – «уродина». Кто впервые произнёс его в отношении вас?
Аля задумалась.
– Дети в школе, наверное… Я не помню точно.
– А зеркала? – внезапно спросила Агата. – Когда вы начали бояться своего отражения?
– Я… – Аля замолчала, пытаясь вспомнить. – Мне кажется, всегда. Мне иногда чудится, что в зеркале не только я, что там что-то есть… что-то наблюдает за мной.
Агата кивнула, словно ожидала именно такого ответа.
– В древних культурах зеркала считались порталами в иные миры. Люди верили, что через них можно увидеть свою истинную сущность – душу, иначе говоря. То, что вы боитесь зеркал, глубоко символично. Вы боитесь не отражения, а встречи с собой настоящей.
Она мягко улыбнулась и указала на медленно качающийся маятник.
– Не бойтесь этого наблюдателя, – голос Агаты был мягким, но уверенным. – Это часть вас самой. Та самая, которую вы нарисовали на портрете. Она ждёт, когда вы позволите ей выйти.
– Как?
– Мы будем работать над этим вместе. Я помогу вам увидеть свою истинную сущность и принять её.
Аля ощутила, как внутри растёт что-то новое – хрупкая, но настойчивая надежда.
– У вас есть романтические чувства к кому-то? – внезапно спросила Агата совсем другим тоном.
