– Давайте вместе попробуем угадать вес Костровой! Ставлю на сто пятьдесят килограммов. Кто больше? – кричала Полина на весь коридор, отчего смеялись даже мимо проходящие ученики других классов, которые Алю никогда не видели.
– Двести пятьдесят! – обернулся веснушчатый мальчишка класса из шестого, а его друзья присвистнули и показали на неё пальцами. Аля снова сгорала от стыда, ей хотелось провалиться под землю и захлебываться там тягучими, болезненными рыданиями, которые разорвали бы её грудную клетку.
Лиза уже снова снимала на камеру, как Дима выхватил Алин рюкзак и подбросил его над головой.
– Поймай, Аль! Давай, высоко прыгни! – Дима притворно подбадривал её.
Рюкзак перелетал от одного к другому. Учебники вываливались на пол. Тетради. Пенал. Обед, который она так не хотела брать с собой сегодня утром. Лиза снимала всё на айфон последней модели – судя по всему, подарок на недавний день рождения.
– Эй, жирняшка, улыбнись в камеру! Это пойдёт в школьную группу!
Учитель биологии Павел Николаевич проходил мимо. Остановился на секунду. Посмотрел. И пошёл дальше, словно не замечая происходящего.
«Никто не заметит. Никому нет дела».
Слёзы застилали глаза; запах дешёвой столовской еды смешивался с ароматом Полининых духов – приторно-сладким, как её улыбка. Под ногами хрустели чипсы – кто-то специально рассыпал их на Алином пути. Крики сливались в сплошной гул.
А если бы здесь была та, другая Александра? Та, которая танцевала с Ноктюрном?
Она бы посмотрела на Полину своими яркими глазами – не зелеными и тусклыми, как у настоящей Али, а сияющими, подобно изумрудам; улыбнулась бы – не заискивающе, не виновато, а с достоинством; произнесла бы что-то остроумное, отчего самодовольная ухмылка сползла бы с безупречного лица.
Она бы не сутулилась. Не пряталась. Не убегала.
Она была бы сильной.
Но Аля – это не она. Просто Аля. Полная, некрасивая, со спутанными рыжими волосами и вечно опущенным взглядом.
Она ненавидела Полину. Ненавидела так сильно, что внутри всё кипело, но не могла ничего сделать – просто смотрела, как та стояла рядом с Романом, как смеялась, как играла своими идеальными волосами.
И снова – этот контраст между сном и явью. Между сказкой и кошмаром наяву.
***
Дома было тихо; родители, как всегда, задерживались на работе допоздна. Аля бросила испачканный рюкзак на пол прихожей и прижалась спиной к двери. Можно было наконец выдохнуть.
Из кухни донеслось мяуканье. Рыжик – её единственный настоящий друг.
– Иди сюда, пушистик, – позвала она охрипшим от слёз голосом.
Рыжик появился в коридоре – уютный, пушистый, с глазами цвета янтаря и хвостом-метёлкой. Потёрся о её ноги, оставляя рыжие шерстинки на чёрных брюках. Аля подняла на руки этот тяжёлый, тёплый комок мурчащего счастья.
– Хоть ты меня любишь, да? – прошептала она ему в пушистое ухо.
Рыжик замурчал громче, словно соглашаясь.
Она прошла в свою комнату, прижимая кота к груди, и сразу же по традиции взглянула на картину. На неё – другую, идеальную, невозможную. Изумрудное платье сияло в лучах закатного солнца. Улыбка – загадочная, притягательная. Стройная фигура, утонченные черты, струящиеся рыжие локоны…
Она должна быть такой…
Аля опустила Рыжика на кровать и достала из тумбочки тетрадь – синюю книжечку с таинственным символом в виде спирали и глаза. Дневник снов для Агаты. Следовало записать всё, пока воспоминания свежи.
