– Меня зовут Автоном. Приятно познакомиться.
– Какое интересное имя.
– Редкое, да. Но вы можете звать меня – Авти.
– А я Клава, – и реснички вниз.
– Принято, – говорю, и меняю деловой голос на приторный, – так что мы с вами, Клава, поужинаем нынче в «Бельведере».
«Бельведер» – это пафосное место в нашей заштатной дикости, а у меня там армейский кореш на фейс-контроле.
Смотрю – среднее образование и отсутствие перспективы выйти замуж за принца повелось на моё предложение:
– Так неожиданно, но я «два через два» во вторую смену работаю, не могу сегодня…
– Принято! Вот ваши «слипы», модель с высоким вырезом, для красивой фигуры и тех, кто с понятием, – и снова с делового на сахарный: – Тогда послезавтра в восемь в Бельведере.
– Так это же первое января будет?
– Вот и отлично, встретим Новый год вместе.
Клава, пунцовея, как маков цвет, рассталась с двумя тысячами рубликов, приняла моё предложение, и, пряча покупку в пакет, не смея посмотреть мне в глаза, тихо буркнула в сторону:
– Шалунишка! – и убежала.
Ах, все мы немножечко «Фрекен в бок», так говорю я, когда девушки артачатся сами раздеваться и им приходится помогать – пока они задумываются о смысле сказанного, их спейсеры, бра и минимайзеры оказываются в моих руках. Клава-Клава, ты ещё многого обо мне не знаешь.
– В восемь у «Бельведера»! – крикнул я вслед и вернулся к работе.
– Тёплое бельё есть?
– Вам танго на меху или стринги с начёсом?
* * *
Тридцать первого декабря утром меня ждал сюрприз. Хотелось выспаться перед новогодней ночью, однако мой секретный номер, о существовании которого знали лишь единицы друзей, бесцеремонно вырвал меня из объятий Морфея.
Звонил сменщик Царьков Илюха:
– Саня, караул… тебя тут психическая ищет… я не при делах… но Белладонна ей твой адрес дала… А лярва, походу, Академию заканчивала.
Белладонна – это хозяйка нашего павильона Белла Антоновна Свидрач.
– Царьков, ты про что, а? Какая ещё Академия?
– Белладонна твой адрес бабе дала, которая говорит, что ты её оприходовал… и хочет к прокурору… понял ли?
– Нет, – признался я. У меня всё всегда было по согласию и последний раз хоть и не помню, когда, но явно не вчера. – Царьков, а что за баба-то?
Электрические сигналы в мобильнике преобразовались в частые прерывистые гудки, и одновременно с ними заливисто проснулся дверной звонок. Звонили долго и настойчиво, звонили всё время, пока я искал, чем прикрыться, и не торопясь шёл к двери, зевая и завязывая на животе шнурки треников.
Открываю. Вот вам и Фрекен в бок. Передо мною стоит Клава. И по её перекошенному личику я сразу догадался, что романтический ужин в «Бельведере» отменяется.
Даже не успел изобразить радостное изумление, как получил уверенный и сильный удар в солнечное сплетение. Пока я словно рыба хватал ртом воздух, Клавдия втолкнула меня в квартиру и следом зашла сама.
Схватив меня за волосы, жаль давно не стригся, эта фурия притянула меня к себе и заглянула в глаза. И в огромных чёрных зрачках я увидел… Нет, ничего не успел увидеть, потому что получил болезненный тычок в нос.
Я сидел на полу и одной рукой массировал живот, а другой собирал кровавую юшку, сочащуюся из обеих ноздрей. А злая тётка стояла надо мной, широко расставив толстые ноги. Да-да, толстые, мясистые, как у лягушки-переростка. И как я мог польститься на такую непривлекательную особу? Где твой утончённый вкус, Автоном?
