Убийца был отчаянный, конченый психопат…
Глава 6
Али бы стерпел побои – за время бродяжничества такого насмотрелся и натерпелся. Даже оскорбления в адрес матери стерпел бы – в конце концов, это только слова. Но в тот вечер парень узнал то, что спустить нельзя, невозможно. Если такое прощать, зачем жить вообще?
Когда «представление», проходившее в одном из цехов фабрики, подошло к концу и Али перестали бить, Вано помог ему перебраться в небольшую подсобку. Белобрысый, щуплый беженец с севера, Ваня, достал откуда-то свечку и осветил коморку.
Али знал, что это Ваня его сдал. Он знал так же, тот сделал это не со зла – по слабости. В ту минуту Али еще умел прощать, и он простил друга.
– Кости целые? – спросил осмелевший Ваня, поняв, что друг его не накажет, – Думал, они тебя убьют. Они знаешь, какие лютые? Я пару раз видел, как Убийца и Рука ходят на дело.
Ваня приблизился к Али вплотную и стал шептать на ухо, обдавая черкеса стойким запахом плохих зубов:
– Убийца этот одной рукой колет, колет… как бес. А потом уже мертвому отрезает арбуз(5); запросто так, с какой-то еханой дури; уже мертвому, приколись. А Рука еще хреновей. Вот кто лютый: он, то держит фофана(6), как козла какого, то арбуз этот придерживает уже в самом конце. Спаси, господи, и сохрани…
Ваня быстро перекрестился несколько раз и затих.
Друзья сидели на цементном полу, среди осыпавшейся штукатурки, битого кирпича и прочего мусора; худые, в грязной подранной одежде.
Али, казалось, не слушает. Прислонившись спиной к стене, дрожащими руками он отирал с лица кровь.
Однако в какой-то момент руки перестали дрожать, парень замер, затем глубоко и шумно вздохнул, словно сдерживая рыдание. Потом как-то совсем печально сказал:
– Хорош базарить, пора спать, – и сам тут же лег, на полу, накрывшись с головой рваной телогрейкой…
После избиения Али, только несколько парней вернулись в общежитие – остальные, пьяно поужинав, остались ночевать там же, в цеху. Одни лежали на грязных матрацах, между вкрученными в пол, проржавевшими каркасами ткацкий станков, другие – Убийца и Рука – в бывшем кабинете начальника цеха, на старом диване и кровати с продавленной сеткой.
Глава 7
Мы не расскажем, что именно и как делал Али той ночью. Ни до, ни после восемнадцати лет никому не желаем ни видеть, ни знать, ни тем более участвовать в таком…
Еще до рассвета Али вернулся в общежитие и сразу пошел в комнату торговца-таджика. Стукнул парня по уху, связал, засунул в рот кляп, надел на голову подвернувшийся мешок цвета хаки и привязал к кровати. Потом спустился в душевую, помылся, снова переоделся в комнате того же таджика, забрал его рюкзак, большую клетчатую сумку с тряпьем, спрятав в ней предварительно, деньги и золото.
Уже готовый уходить, Али остановился посреди комнаты и достал финский нож, собираясь расправиться с торговцем. Тут взгляд его упал на подоконник за спиной связанного мужчины. Там лежали конверты, письма и фотография большой семьи.
Али снял с головы перепуганного человека мешок и спросил, его ли дети на снимке. Мужчина закивал головой и залился слезами. Показав ножом на адрес, записанный на конверте, Али демонстративно положил его вместе с фотографией в нагрудный карман, освободил торговца и пошел к двери. Затем остановился, развернулся, кинул несколько смятых купюр, сказал «уезжай сейчас же домой», и исчез.
Правоохранительные органы получили сигнал от сторожей ткацкой фабрики в тот же день. В оперативной сводке говорилось, что в одном из заброшенных цехов обнаружены тела шестерых мужчин с множественными колото-резаными ранами и отрезанными головами.
