Псевдонимы русского зарубежья. Материалы и исследования - страница 32

На то, что за Юст’ом скрывается именно Шехтман, среди прочего указывает и тот факт, что под этим псевдонимом описаны кровавые события в Киеве, живым свидетелемкоторых явился автор [163].

За подписью «Юст» в РАС печатались разнообразные материалы, свидетельствующие о том, что данный псевдоним репрезентировал весьма компетентного автора[164], который, подобно Берхину, принадлежал к руководящим кругам ревизионистского движения. Об этом говорят и его детальная осведомленность в расстановке сил на карте политического сионизма, в спорах между собой разных сионистских группировок, и взгляд человека, находящегося не вовне, а в их эпицентре, и зрелость высказываемых по их поводу суждений[165]. Юст, как и предполагаемый нами владелец этого псевдонима, не был чужд и культурной тематики, см., скажем, его репортаж «На выставке И. Рыбака»[166].

Резонно предположить, что имя Юст является производным от Юс (еще один псевдоним Шехтмана в РАС[167]), которое, в свою очередь, вероятно, восходит к уменьшительно-ласкательному имени Юзик, Юсик, Юс – детско-юношеской и домашне-приятельской трансформации Иосифа, Йосефа, Йоси. Превращение же Юса в Юст’а, очевидно, обязано игровому сдвигу-поиску в имени новой смысло-языковой семантики: Юст (Just – Justus) – «право», «законность», «справедливость» (не исключено, что в имплицитной форме – даже «судящий»). Возможно, следует принять во внимание хотя и менее релевантное, но имеющее право на существование объяснение, что Юс стал Юст’ом, дабы избежать невольной связи с Ю-с’ом (так, «сокращая» свой псевдоним «Юниус», подписывал некоторые материалы один из активнейших авторов РАС А. М. Кулишер).

Ю. Борисов и Юст на страницах «Рассвета» остались, даже когда в 30-е гг. Шехтман стал там появляться реже, см. статью первого «Пытка продолжается» – о массовых арестах евреев в России для выкачивания иностранной валюты и золотых монет[168] – и в том же номере фельетон Юст’а «Из парижского блокнота» – об антисемитизме «парфюмерного короля» Франсуа Коти, объявившего кампанию против «иудео-германских банкиров», якобы овладевших мировым капиталом и диктующих свою волю правительствам и парламентам всех стран[169].

Вообще это был твердый принцип, принятый в журналистике и проводимый и в ЕТ, и в РАС фактически без исключений: автор мог выступать в номере с несколькими материалами, однако использование одного и того же имени не допускалось (это, заметим, в каком-то смысле облегчает работу по дешифровке псевдонимов). Как правило, Шехтман давал более одного материала в номер, т. е. почти постоянно складывалось такое положение, когда, помимо автонима, нужно было ожидать еще Юса, Юста или Ю. Борисова. При этом, как и у Берхина, бросается в глаза «распределение функций» между именем и псевдонимом: подлинной фамилией подписывались обычно материалы, связанные с политико-сионистской тематикой, с кругом проблем, где автор выступал как публицист-аналитик, пропагандист сионистского движения; псевдонимами – все прочие, включая рецензионно-библиографические обзоры, статьи и заметки, под которыми почти нигде нет имени Шехтман, а только Ю. Борисов[170], Юст[171], И. Ш.[172], И. Ш – н[173] или И. Б.[174] Этот принцип выдерживался довольно строго, и тем самым в сознании читателя формировалась некая, что ли, дифференциальная модель: какие-то проблемно-тематические сферы закреплялись за собственно именной, а какие-то – за псевдонимной ипостасью одного и того же автора.