Из златоогненного плена.
А у скамьи, под старым дубом,
Скелет погибших кораблей –
Воткнувшись в корень ржавым зубом,
Один из старых костылей.
Второй поодаль чуть отброшен,
И разрыхлённая листва,
Обозначая след едва,
Воображенья угол крошит.
Она мечтала о туфлях –
Чтоб шага совершая взмах
Изящным каблуком высоким,
Могла, витая в облаках,
Чужою быть для недалёких…
Но то мечта… А с пробужденьем
Все за́мки таяли в пыли –
Ортопедическая обувь
И у кровати костыли…
Три года как похмельный случай
Ей отказал владеть собой.
Пришлось взрослеть и стать другой –
Подруги реже приходили,
И тот, что был её лицом
На тёмном лике светлой ночи,
Забыл, как будто между прочим,
О поцелуях за крыльцом…
Лишь мама… Разделила горе
И боль тернового венца.
Таков святой удел слепца,
Что все мы превозносим вскоре –
Увы, родитель до конца
Спешит вослед своим сердцам,
Беспечно мчащим на просторе.
Ходить! Всему наперекор,
Она же маме обещала…
И вальс на свадьбе станет малым,
Что искупит её позор…
Три года парк манил весной…
Сомкнув искусанные губы,
Через огня осенний зной
И хляби, скользкие зимой,
Туда, где летом ей одной
Цикады грянут в меди трубы.
И вот однажды камень плоти
Поддался молоту усилий.
Истаял лик среди полотен –
Надежды в действо обратились.
Я вижу – медленно шагает
Та, что себя превосходила.
Листву ботинком разгребая,
Черпает материнства силу.
Ведь у Природы нет бессмыслиц,
И всякий, средь её полей,
Оставил в будущем и прошлом
Хотя бы пару костылей…
Городская акварель
Лицо вокзала городского
Средь суеты незримо с нами.
За шумом топота людского
Лицо вокзала – под ногами.
Морщины на краях перрона
Шероховатой серой кожи.
Над дужкой рельса – грим вагона
И пылью плачет. Редко всё же…
Лицо умеет улыбаться
Под маской городских оков.
Когда же дождь зовёт купаться –
Морщинит брови козырьков.
Бывает, смотрим вниз, под ноги,
И на асфальте стынут слёзы.
Когда расходятся дороги –
Вокзалу снятся наши грёзы.
Стопталась осенняя глина
Солнце алое всходит над лесом,
Пыль дорожная тускло искрится.
В лёд гряды вмёрзли зёрна пшеницы.
По нему, торопясь, скачет птица.
Осень, словно хромая забава,
Средоточно шагает по глине,
Обнимая морщинистой дланью
Слой листвы, увядающий ныне.
В тишине и безлюдном покое
Осень машет усталой рукою.
И послушные холода губы
Буйство красок сменяют тоскою.
Солнце всходит и наледь исслабится,
Птичьих лап нетерпению внемля.
Зёрен несколько, те, что останутся,
До весны будут втоптаны в землю.
Lineage2.exe
Ветер ложится грудью
На широкое дикое поле.
Путаясь в копьях сутью,
Смерти рваный подол неволит.
Ратный подвиг утих к закату,
На сегодня обильная жатва.
Чьё-то стремя, касаясь булата,
Хаотичным сигналит стаккато.
Копий кости, мечи и стрелы
Дыбом встали в нагрудьях и шлемах.
Ворон скачет от тела к телу,
Жизни яростной нюхая сцену.
Кровью политы, злаки полоты,
Слиплись стебли багрово-тошным.
Перстень с пальца сверкает золотом,
Древний род отверждая прошлым.
Недалече в шатрах пир похмельный –
Лязг мечей, тяжкий запах вина.
Летописцы в прокопченных кельях
В лицах свитков прядут имена.
Штрих…
Руками дрожащими, с локтем в колено,
Пытаюсь я вырезать Вас из полена.
И скрип инструмента, поправ древесину,
Рождает прекрасную сердцу скотину.
Alex
Истончаются облака,
За закатом приходит рассвет.
Ты оглянешься издалека –
Меня за спиною нет.
Стоишь в бескрайнем поле.
Отсюда твоя дорога.
В котомке – женская доля
И милость Господа Бога.
Взгляд кроткий, спокойный, твёрдый.
Как Солнца лучи над равниной.
