Я шагаю домой по лужам,
Зажимая ключи в кармане.
Никому я сегодня не нужен
Светлячком в окне мирозданья.
На ладони металл отпечатался,
Сразу выкину мусор, поднявшись.
Нежно-ласковый зверь запрятался
И заснул, сам с собою обнявшись.
Позвонить, чтоб открыли, – некому,
Чай горячий дали в прихожей.
Я уставший, и мрачен поэтому,
На бездомного пса похожий…
Таких тысячи в портрете города –
На лице проказа ненужности.
Словно ветка в охапке хвороста,
Создаю в метро прочим трудности…
Лужи в ботинках – холодные.
Я шагаю упрямо в подъезд.
От желудка – крики голодные,
Что слона он спокойно съест…
Дома, вдох табаком разбавляя, –
Ужин, душ, почта, радио, сон.
Ночью будет душа, гуляя,
С кем-то тихо вздыхать в унисон…
И так день за днём – бесконечно,
Привык уж давно, стал другой.
Жалко тех, кто пока беспечно
Своё счастье пинает ногой…
Может быть, ещё улыбнётся
Моя злая, слепая Удача.
Снова солнце в Душу вернётся,
И зверь подойдёт к стене плача…
А пока мне, как многим прочим, –
Мёртвый дом и холодный ужин…
Вижу – кто-то Судьбу морочит.
Но мне надо идти. По лужам…
За зрачками…
Тёплая осень качает сосну,
Наряжает жёлтой листвою.
Я вдруг случайно увидел весну,
Встретившись взглядом с тобою.
Струна серебристая с ветки осины
Веется флагом нежным…
Стали средь нитей людской паутины
Глаза твои морем безбрежным…
Ты ничего не просишь взамен,
Не торгуешь ни лаской, ни взглядом,
Не ждёшь и не требуешь в нас перемен –
Ты просто со мною рядом.
Падают прошлого камни с души,
Словно листья с деревьев, без звука.
Мы друг ко другу навстречу спешим
На прогулке, держась за руку…
Я помню – вернёмся домой, назад,
Выпьем крепкого чёрного чая.
Расцветает наш Гефсиманский сад,
И темнеют плоды, созревая.
Ты уедешь, а я соберу листву
И в вазу поставлю, как розы…
У нас с тобой путь к одному божеству,
А ему не страшны морозы…
Мироздание…
В моём доме, как в мире – событий…
Весь земной неохватный контент.
Человечество в сонме политик,
И канючит в углу президент.
Тёщин край – воплощенье идеи
Неоглядной, стальной дисциплины.
Сталь замка пулемётно довлеет
Над слоями седой паутины…
Аусвайс из гранёного злата,
Что ношу на положенном пальце,
Обязует носить в дом зарплату
И выводит избыточный кальций.
Феминизм, подпираемый вечным
Самомнением женского права,
Тушит в спальне зажжённые свечи
И коньяк называет отравой.
А на кухне опять катаклизмы…
После жаркой грозы всхолодало,
Говорит президент синеглазый,
Теребя уголок одеяла.
В кабинете чернилами ночи
Я рисую пером тени сказок.
Равновесие в мире непрочно –
Надо утром расставить по вазам…
Беспокоится камень земная,
И мерцают миры за порогом.
Я бесшумно страницы листаю.
Как же всё-таки трудно быть богом…
Две звезды над моей головой
Всё проходит, всё в жизни забудется,
Лист из памяти вырву долой.
Но горят в рваных снах искалеченных
Две звезды над моей головой.
Тьма ущелий, граница незримая,
Лист зелёный с дырой пулевой,
И растяжки в кустах обнажают мне
Две звезды над моей головой.
В напряжении стынут соратники,
Сжав затворы немою рукой.
«Будешь жить, – шепчут мне, – обязательно» –
Две звезды над моей головой.
Посвист пуль, гибнут наши десантники,
Грохот взрывов – вокруг идёт бой.
«Не застрелен, взят в плен», – горько охнули
Две звезды над моей головой.
В яме чёрной, с гнилыми отбросами,
Сквозь решётку, больной и сырой,
Видел ночью я на небе бархатном
Две звезды над моей головой.
Всё проходит, всё в жизни забудется,
Дождались мать с женою – герой…
Промолчали, что свечи за здравие
