Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории - страница 17

При этом, целесообразно, на наш взгляд, в ее рамках выделить как отдельные самостоятельные течения собственно богословскую и религиозно-философскую психологию. Представители первого из них – богословы – в своих психологических построениях опирались, как правило, на канонические тексты догматического православия и являлись, преимущественно, иерархами или служителями церкви, преподавателями курсов философии и психологии в Духовных Академиях и семинариях, а религиозные философы (как правило, профессора и преподаватели философских или исторических кафедр университетов), составлявшие второе течение – на отдельные положения философских систем европейских мыслителей (Гегеля, Канта и др.) и оригинальные отечественные философские построения, выдержанные в религиозном ключе[9]. Сегодня серьезное исследование и анализ работ, составляющих данное направление, приобретает особую актуальность в связи с поиском путей духовного возрождения России, а также в силу того, что до недавнего времени в оценке и изложении сущности этих учений преобладали скорее идеолого-политические и атеистические мотивы, чем научно-познавательные. Более того, подавляющая часть концепций в русле отечественной религиозно-философской психологии была в советское время и вовсе забыта, как бы вычеркнута из истории русской дореволюционной психологии, что, конечно же, существенно обедняло отечественную психологическую мысль[10].

Традиции религиозно-психологического учения, восходящие к началам древнерусской письменности и отечественной философской мысли, в конце XIX – начале XX вв. были представлены преподавателями и философами духовных семинарий и академий, учеными религиозной ориентации: Никанором, архиепископом Херсонским, митрополитом Антонием (Храповицким), С.С. Гогоцким, В.С.Серебренниковым, Н.О. Лосским, В.И. Несмеловым, В.А. Снегиревым, П.Д. Юркевичем, В.В.Розановым, И.И.Лапшиным, С.Ф.Франком, Л.М.Лопатиным, С. Трубецким и Е.Трубецким и другими.

Расцвет духовной психологии в конце XIX – начале XX вв. был связан с изменениями в духовной жизни русского общества. Известный историк русской религиозной мысли Г.Флоровский писал: «В те годы многим вдруг открывается, что человек есть существо метафизическое… Религиозная потребность вновь пробуждается в русском обществе… Религиозная тема становится теперь как тема жизни, не только как тема мысли… Вспыхивает жажда веры. Рождается потребность в «духовной жизни», потребность строить свою душу» [45, с. 452].

При этом следует напомнить вывод Н.А.Бердяева о том, что в целом для русского сознания XIX в. характерен интерес к соединению теоретического и практического разума, достижение целостности в познании. А это предполагает «познание совокупностью духовных сил, а не одним разумом» [1, с. 183][11]. И с этой точки зрения не столь уж парадоксальным представляется мнение о том, что не только собственно богословские учения, но и «русские безрелигиозные – социализм, народничество, анархизм, нигилизм и самый наш атеизм – имели религиозную тему и переживались с религиозным пафосом» [там же, с. 183]. Как отмечалось, «все глубочайшие русские мыслители и философы были одновременно религиозными философами и богословами» [47, с. 293].

Исходным основанием религиозно-психологического направления выступали: 1) оригинальная русская философия, являющаяся «всегда тоталитарной по постановке проблем, всегда соединяющей теоретический и практический разум, всегда окрашенной религиозно», [1, с. 166] и 2) особенности русского мировоззрения вообще, имплицитно содержащиеся в основных положениях этих учений.