Словно слепец, любая организованная общность людей придерживается определенных, твердо установленных предположений о реальности. Некоторые из них характерны для жизни на земле, скажем, известно, что случится с предметом, если он упадет со стола. Некоторые предположения распространяются на целую культуру; они оформляются в языке и совместно используются для облегчения общения. Время, его движение и измерение – еще одно допущение, иначе было бы невозможно организовать ни одну встречу.
«Четырехминутная планка для забега на 1 милю» – частный случай общего допущения внутри одной культуры. Вдобавок, у каждой профессиональной и технической общности – физиков, математиков, философов, агентов по недвижимости, биржевых маклеров – есть дополнительный набор скрытых и явных допущений, подразделяемых на категории, с помощью которых можно классифицировать мир: «мебель» – одна категория, «невозможные явления» – другая.
В науке принятые многими учеными допущения и сами категории, скрытые и явные, Томас Кун назвал «парадигмами». Парадигма – это общепризнанное представление о том, что возможно в реальности, это границы допустимого исследования и предельные случаи. Она задает рамки, когда ученый должен понять, правильны ли его идеи и можно ли считать явление «фактом».
Научная парадигма работает таким же образом, как индивидуальная, культурная или принятая какой-то организацией система допущений о реальности. Личные категории по своей природе консервативны – это консерватизм успеха. Имея простой набор устойчивых категорий и простые врожденные реакции на мир, нам не нужно все переоценивать или измерять заново, чтобы понять, соответствует ли оно реальности: наши друзья сохраняют те же устойчивые черты характера, с которыми мы сталкивались, когда виделись последний раз; комнаты продолжают существовать, после того как мы их покидаем; мир становится легко управляемым и послушным.
В науке парадигма обеспечивает устойчивость системы знаний, опять же ценой невосприимчивости к новой информации. Наука не есть что-то особенное; в конце концов, ею занимаются люди, обладающие тем же психическим устройством, что и все мы.
Если несколько отдельных исследователей принимают одну парадигму, это позволяет им совместно изучать одну четко-очерченную область науки, согласовывать (а чаще оспаривать) усилия и сравнивать достижения. Общая парадигма позволяет им обсуждать данную область на специальном языке и со стандартными допущениями, подобно тому, как жители провинциального городка обмениваются местными словечками и прибаутками.
Продуктивная парадигма или удачный набор допущений о мире позволяет любой группе, в данном случае научному сообществу, придти к согласию о задачах и приоритетах; они могут выбирать задачи, поддающиеся решению. Она помогает независимым исследователям, многие из которых никогда не встречались, начертить «местную дорожную карту», проверять и обсуждать ее. Но здесь кроется все та же опасность – провинциализм, узость взглядов. Подобно тому, как местное население может возгордиться своим городком, почитая его «единственным» на всем белом свете, также и ученые, пользующиеся успешной парадигмой, могут упустить из виду другие возможности, выходящие за пределы их допущений.
Ученые приучены к тому, чтобы игнорировать больше информации, чем все остальные, – это результат специализации, которой требует их подготовка. Наука как система накопления информации предполагает набор сознательных ограничений процесса исследования.
