Елена кивнула, понимающе улыбнувшись.
– Страх перед собственным подсознанием естественен, Кирилл. Наша задача – не бояться этих образов, а понять их значение.
Кирилл слабо улыбнулся, но его глаза оставались тревожными.
– Я… попробую, – он встал, слегка покачнувшись. – Голова все еще немного кружится.
– Это нормальная реакция после глубокого транса, – заверила его Елена. – Посидите еще минуту, выпейте воды.
Пока Кирилл приходил в себя, она сделала несколько дополнительных заметок в блокноте. «Выраженное сопротивление после сеанса. Амнезия относительно содержания творчества в трансе. Сильная тревога при виде результата».
– То, что я сказал… – неожиданно произнес Кирилл. – Про переписывание. Это странно, но… Мне кажется, я где-то это уже слышал.
Елена подняла взгляд от блокнота:
– Где именно?
– Не помню, – он покачал головой. – Может быть, во сне. Или… – он замолчал, словно пытаясь ухватить ускользающее воспоминание. – Нет, не могу вспомнить.
– Не напрягайтесь, – посоветовала Елена. – Иногда память сама подбрасывает нам ключи, когда мы не пытаемся их найти.
Кирилл кивнул и допил воду.
– Можно я пойду? Мне нужно подготовиться к выставке.
– Конечно, – Елена встала, провожая его к двери. – Увидимся через неделю в то же время?
– Да, – ответил он, но в его голосе звучала неуверенность. Уже в дверях он обернулся: – Доктор Северова… вы уверены, что это безопасно? Эта методика?
Вопрос застал ее врасплох, но она ответила с профессиональной уверенностью:
– Абсолютно. «Терапия символического отражения» – это просто способ получить доступ к вашему собственному подсознанию. Ваш разум не покажет вам ничего, к чему вы не готовы.
Кирилл кивнул, но не выглядел убежденным.
– До следующей недели, – сказал он и вышел.
Елена закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, позволив профессиональной маске на мгновение соскользнуть. Что-то в этом сеансе глубоко встревожило ее, и дело было не только в очевидном переносе.
После ухода Кирилла Елена ещё долго сидела в кабинете, глядя на картину. Профессиональная часть её сознания отмечала интересные символические элементы: ритуальный круг как проявление потребности в контроле, маски как символ страха обнажить истинное «я», обнажённая женская фигура как выражение уязвимости или, возможно, объективации женщин – типичный паттерн для пациента с проблемами сексуальной зависимости.
Но другая, более личная часть её сознания ощущала неприятное притяжение к холсту. Вопреки всему, она протянула руку, словно хотела дорисовать что-то на картине. Подушечки пальцев почти коснулись краски, когда Елена осознала, что делает. Она резко отдернула руку, испуганная внезапным импульсом нарушить работу пациента.
«Проекция и контрперенос», – сухо диагностировала она собственную реакцию, отступая от картины. – «Усталость и профессиональное выгорание».
Было в этой картине что-то… пророческое. Словно не только подсознание Кирилла, но и её собственное пыталось передать ей какое-то предупреждение. За последние месяцы она работала слишком много, взяв дополнительных пациентов для исследовательского проекта. Давление со стороны кафедры росло – без публикации значимых результатов грант могли не продлить на следующий год.
Телефон на столе завибрировал, выводя Елену из задумчивости. На экране высветилось имя Анны Воробьевой, коллеги с кафедры психологии.
– Привет, Анна, – ответила Елена, отходя от картины.
