– Все слушают тебя внимательно. Я – в том числе.
– Маврин любит жену…
– Поэтому лезет в постель к первой встречной, – съязвил следователь.
Фомин пропустил реплику мимо ушей.
– До безумия любит свою двойню – мальчика и девочку.
– Он рассказал?
– Нет, так знаю.
– Как «так»?
– Я очень хорошо знаю Мавриных. Дружим.
– С кем?! – Алексеев ничего не понимал.
– С Мавриным и всей его семьей.
– Ну, ребята, чем дальше в лес, тем больше дров. Семь дней я возглавляю оперативно-следственную бригаду и только сейчас, по случаю, узнаю, что один из нас на дружеской ноге с подозреваемым. Вы что? С ума, что ли, все посходили?
Алексеев повернулся к Чайковскому.
– И ты знал?
– Да.
– И вы, Зинаида Ильинична?
Орлова утвердительно кивнула.
– Нет слов! Сматерился бы, но тут дама.
Фомин своей шуткой попытался разрядить обстановку.
– А вы про себя.
– Нет, вы только поглядите, он еще и шутит! Наглость какая!
Заступилась Орлова.
– Не обращайте внимания, Илья Захарович, – это он всегда так.
– Как «так»?
– Чем сложнее обстановка, тем больше он шутит. Помогает – ему и нам.
Алексеев, кажется, стал успокаиваться.
– Хорошо. Оставим это. Продолжай, Фомин.
– А я, собственно, все сказал.
– А ты, собственно, еще ничего не сказал, – Алексеев стал подстраивать тональность под Фомина.
– Ладно… Повторю: Маврин готов на все, даже на червонец несвободы, но не готов и не будет готов потерять навсегда жену, особенно – детей. Из-за этого и молчал. Ночь, проведенная с юной красавицей, стала роковой. Не изменял он жене – никогда!
– Да, ситуация… Но ему же все равно придется давать показания. Он понимает?
– Понимает, – откликнулся Чайковский, – но рассчитывает, что мы его пощадим и не станем о нем везде трезвонить.
Алексеев замолчал. Встал и вновь подошел к окну. Достал пачку «Явы», вынул сигарету, зажигалку, щелкнул ею, закурил. И тут спохватился.
– Зинаида Ильинична, вы позволите?
– Вы хозяин…
– Мы можем воспользоваться таким понятием, как тайна следствия, и попробуем воспрепятствовать утечке интимной информации. Но я рассчитываю на сотрудничество… В конце концов, проблема не в его амурных делишках.
И снова в кабинете повисла тишина.
Наконец, Алексеев обратился к Чайковскому и почему-то на «вы».
– У вас все?
– Нет, есть еще информация к размышлению.
– И также с сюрпризами?
– Это уж как вы посчитаете… Вчера, при повторном осмотре места преступления найден свидетель, который, по всей видимости, видел убийцу. Не Бог весть что, но хоть что-то.
– Ты, полковник, имеешь в виду подростка?
– Именно.
– Допросил?
– Да. Вчера же.
– Надеюсь, в присутствии педагога?
– Обижаете, Илья Захарович: я ведь тоже иногда заглядываю в уголовно-процессуальный закон.
– Это так, но… Впрочем, извини… Что-то интересное?
– Кое-что.
– А именно?
– Если верить его словам, то предполагаемый убийца выше среднего роста, крепкого телосложения, был в кожаном пальто и кожаной кепке на голове. Он считает, что именно его иномарка красного цвета стояла за углом дома, на которой он, видимо, уехал. На вопрос, смог ли бы узнать, встретив его, парнишка ответил утвердительно.
Алексеев восхитился.
– Мал, а наблюдателен.
– У меня тоже есть одна новость, – в разговор вступила эксперт-криминалист Орлова. – Вчера, при повторном осмотре места преступления я, как и предполагала, обнаружила отпечатки пальцев на стекле входной двери подъезда. С внутренней стороны. Там было много отпечатков, однако несколько (правда, не очень отчетливых) принадлежат человеку, который держал пистолет Маврина в руках.
