Взгляд мимолётно зацепился за торговца, который прямо тут, в лавке, подрезал крылья одной из своих пленниц с ярким сине-зелёным оперением. Птица вырывалась и отчаянно пищала, но её хозяин быстро и привычно делал своё дело.
Шункар глядел по сторонам и отрешённо думал, что весь огромный Анкачи похож на вот такой базар… Все суетятся, хлопочут, что-то продают, что-то покупают, спешат жить в своё удовольствие, кто-то едва сводит концы с концами, у кого-то кошели туго набиты серебром, но каждый думает лишь о своей жизни, о своей выгоде…
И никто даже не замечает, как где-то, совсем рядом с ними, калечат хрупкие крылья маленькой пташки.
Взгляд против воли опять потянулся к купленной невольнице.
Девица зыркнула в ответ исподлобья, опалила ледяным синим пламенем, поёжившись, подтянула повыше обрывки своего балахона, стиснула маленький кулачок на груди, удерживая сползавшую грязную ткань.
Шункар отвёл взгляд и в очередной раз тяжело вздохнул.
«Всё-таки боится…»
***
4. 4
Наконец, ряды с живым товаром закончились, начались лавки пряностей, орехов, сладостей и фруктов. Но Шункар свернул торопливо левее, туда, где продавали наряды и обувь.
У первой же лавки приостановился, бегло окинул взглядом разноцветные ткани, красовавшиеся на стенах, и с растерянностью понял, что ничего не смыслит в этих тряпках.
– Доброго дня вам, уважаемые! Да благословит… – приосанившись, завёл было свою песню торговец.
– И тебе доброго дня, уважаемый! – невежливо перебил Шункар. – Дай нам какое-нибудь покрывало!
– Покрывало? – улыбнулся торговец, вскинув тёмные брови.
– Ну да… Вот, женщине… накинуть… – он мотнул головой на рабыню.
– Шёлк, хлопок, шерсть… Нарядное или…
– Ох, шайтан! – закатил глаза Шункар, теряя терпение. – Да любую тряпку прикрыться дай!
Вымещать накопившуюся злость на этом незнакомом человеке не стоило. Он ведь не виноват, что день у Сокола не задался. Но попробуй тут удержись.
Торговец чуть отпрянул, теперь уже внимательнее оглядел веллу и наконец сообразил, что это всего лишь рабыня, и ей вряд ли стоит предлагать что-то изысканное и дорогое.
И всё-таки хитрец своей выгоды не упустил. Он тотчас с улыбкой подал тонкое синее полотно, украшенное по краю вышивкой. Явно это было не самое дешёвое покрывало в его лавке. Но Шункар заплатил, даже не торгуясь, лишь бы скорее покончить с этим.
Отойдя несколько шагов от лавки, он распахнул шелковистый синий отрез – тот затрепетал на ветру, как морская гладь.
Приблизившись, Шункар набросил лёгкую ткань на плечи рабыни, покрывая заодно и голову. В это мгновение он оказался так близко к ней, что ощутил её сбившееся дыхание.
Щеки девицы запылали, как маки в степи, когда он мимолётно коснулся её оголенного плеча. Велла дёрнулась, отступая на шаг, ткань прилегла к спине слишком плотно…
И она впервые издала короткий стон, зашипела, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.
Шункар отдёрнул руки, страшась причинить новую боль, сглотнул и, дождавшись, пока она затихла, и страдальческая гримаса сошла с её лица, велел:
– Поправь сама! Я неловкий. Мои руки больше к оружию привыкли…
Она осторожно разгладила покрывало, при этом всё время пугливо поглядывала на Шункара, словно ждала какого-то подвоха или удара. И лишь когда васильковый шёлк окутал всё её тело, будто морские волны, судорожно вздохнула и чуть расправила плечи.
В этом покрывале она уже не казалась такой несчастной, истерзанной и хрупкой.
