Птичий отель - страница 37

А потом она увидела вулкан.

– Доживи я до ста лет, – задумчиво сказала Лейла (хотя по выражению ее лица было понятно, что на это она даже не рассчитывает), – мне все равно никогда не надоест смотреть, как он нависает над озером, нахлобучив на макушку шапочку из облака.

Через два дня после того, как Марлон Брандо привез Лейлу к Лаго Ла Пас, он уже передумал покупать тут землю, намереваясь поискать что-то подходящее на островах Французской Полинезии. Он полагал, что Лейла полетит с ним. Но она отказалась.

– Я влюбилась. Но только не в мужчину, а в озеро, и в вулкан, и в саму деревушку.

На тот момент в Эсперансе проживали лишь крестьяне майя, несколько ткачей, горстка миссионеров и парочка американских монашенок. Распрощавшись с Марлоном Брандо, Лейла сняла комнату за доллар в сутки. На третий день, уже оставшись одна, она купалась в озере и заприметила очень красивый участок дикой земли с саманным домиком на берегу, возле которого была воткнута табличка «Продается». И кругом – ни души, одни только птицы.

Лейле тогда было двадцать восемь лет. У нее еще оставалось пятьсот двадцать пять долларов призовых денег, а земля возле озера стоила пятьсот.

Оформив все положенные бумаги и став владелицей земли, она начала возделывать там сад.

– Самое забавное, что мне больше не хотелось в Париж, – сказала она.

На третий день пребывания в «Йороне» я проснулась с мыслями о Розе, Эде и двух сестрах Ленни – Ракели и Мириам. Как бы я ни противилась, но они считали меня членом своей семьи. И, возможно, даже полюбили меня.

Как и я, Роза с Эдом потеряли сына. Да еще и внука. Может, на фоне такой огромной потери мое исчезновение было для них совсем небольшим огорчением, но меня мучила мысль, что я ушла не попрощавшись.

И вот, усевшись за стол из авокадо и поглядывая через окно на вулкан, я села писать письмо родителям Ленни.

Оно заняло не больше страницы. Мне хотелось сказать им спасибо за их доброту и за то, что у меня в жизни был Арло. Мне хотелось сказать им, что они замечательные родители и что Ленни очень любил их.

«Простите, что я даже не попрощалась с вами, – писала я. – Я просто не знала, что сказать. Мне нужно было убежать от всего, что напоминало бы мне о Ленни и Арло. Но обидеть вас я никак не хотела».

Я и сама знала, каково это, когда любимый человек уходит, не сказав последнее прости. И считала неправильным так поступать с другими.

Больше я ничего им не написала. Ни про автобус, ни про самолет, ни про лодку или что теперь я живу на берегу лазурного озера с видом на вулкан, а за окном над кустами тунбергии летают колибри, а в душе зияет дыра, которую ничем невозможно заполнить.

Роза поймет по штемпелю, что я нахожусь в другой стране, тем не менее я не оставила им обратного адреса.

Я не стала писать «до встречи», потому что это было бы неправдой. Я просто поблагодарила их за Ленни и за нашего с ним ребенка, которого мы собирались вместе растить. «Надеюсь, вы сможете простить меня». И ни слова больше.

Мария с Луисом нанялись в «Йорону» почти сразу после того, как Лейла купила эту землю. На тот момент они были молоды. А теперь постарели.

Луис по-прежнему целыми днями выполнял тяжелую физическую работу: латал подпорные стенки, мешал раствор, забирался по шаткой стремянке, чтобы постричь ветки у мексиканской сливы, ухаживал за садом. Работал он медленно и с натугой – видно, спина болела. Мария по-прежнему хлопотала на кухне, и хотя приготовленные ей блюда неизменно обладали превосходным вкусом, она уже не была так расторопна – например, долго возилась, чтобы почистить манго или измельчить чеснок.