– Доченьки, – его голос был едва слышен из-за пальцев, дрожавших точь-в-точь как листья розовых кустов на сквозняке, – идите, пожалуйста, погуляйте.
Дочери Садовника, тихонечко пятясь, выбрались из пятой теплицы на улицу. Между нами говоря, их очаровательные ротики еще долго не могли вспомнить, как правильно изгибаться в кокетливые улыбки.
Садовник отнял ладони от лица, сжал непослушные пальцы и через силу бросил несколько слов, упавших тяжелыми камнями под ноги его жены.
– Может быть, ты отдашь Пурпурную Розу мне? И я сам отнесу ее на городскую площадь?
– Не нужно, – голос жены Садовника невольно вызывал воспоминания о сотне невесомых пуховых перин (на которых, как известно, однажды мучалась бессонницей одна Настоящая Принцесса), – я не хочу отдавать Пурпурную Розу тебе. Ведь ты сомневался, что я смогу ее сорвать. Поэтому я сама отнесу ее на городскую площадь и дождусь того, кому она предназначена. Того, кто не побоится ее взять.
И больше никогда в жизни Садовник не смог взглянуть в серые глаза своей жены.
Вы, видно, думаете, что на этом история Пурпурной Розы заканчивается? О, разумеется, нет. Вся ее история еще впереди.
4.
Лето в Голландии выдалось непривычно жарким и засушливым. Цветочники и цветочницы старались распродать свой товар как можно раньше, пока нежные лепестки и листья сохраняли сочную свежесть. Кто-то из них возвращался на площадь вечером, но в сумерках, когда зной сменяла вожделенная прохлада, уставшие жители Амстердама уже не могли (а может быть, и не хотели) по достоинству оценить изящество линий и утонченность ароматов.
В тот день городская площадь была вновь залита ярким солнцем. Как всегда, все цветочницы и цветочники после полудня принялись собирать нераспроданный товар в большие корзины и расходиться.
Только жена Садовника осталась на своем привычном месте – между булочной и аптекой. Она спрятала поглубже в корзину оставшиеся Желтые и Белые Розы (все Бордовые, как всегда, одним махом купил какой-то влюбленный глупец) и бережно извлекла из-за пазухи аккуратно завернутую в шелковый платок Пурпурную Розу.
– Ну вот, – сказала она, – теперь твоя очередь, милая.
Почему-то жена Садовника была уверена, что Пурпурная Роза слышит и понимает ее слова.
– Солнечные лучи тебя не страшат, верно? Ведь не вода питает твои пурпурные лепестки, а только Истинная Любовь. Всех, кроме тебя, Истинная Любовь иссушает сильнее, чем полуденное солнце… Я уберегла тебя от взглядов обычных влюбленных глупцов, не способных уловить разницу между бордовым и пурпурным, понимаешь? Тот, кому ты предназначена, должен появиться именно сейчас. Ведь Истинная Любовь гонит на улицу в самое неподходящее для прогулок время. Темной ночью. В проливной дождь. В пробирающую до костей стужу. Или – вот как сейчас – под палящий зной. Подожди немного. Он обязательно придет.
И будто бы в ответ на ее слова где-то в конце улицы раздался ритмичный глухой стук. Жена Садовника даже приподнялась на цыпочки от нетерпения. Ей хотелось поскорее рассмотреть того, кто приближался со стороны ратуши. Ведь он шел к Пурпурной Розе, хотя сам пока и не подозревал об этом.
Худая долговязая фигура в обтрепавшемся плаще, кое-как залатанных штанах и видавших виды сапогах больше походила на привидение или порожденный зноем мираж, чем на человека. Юноша брел, едва переставляя ноги, опираясь на суковатую палку, такую же длинную и нескладную, как он сам. Ударяя по булыжной мостовой, палка издавала глухой стук, который и привлек внимание жены Садовника.
