Перед глазами роились черные точки, и голова кружилась от неосторожного движения.
— Ты девочка, — выдохнула мне в ладонь Эдит, глядя во все глаза.
— Девочка, — хрипло согласилась я, с трудом привыкая к себе новой.
Стоило только сбросить шубку, как мне стало холодно. Не собиралась я как-то зимой превращаться в человека, потому теплой одеждой не озаботилась.
Тонкая рубаха с чужого плеча, слишком большие штаны, подвязанные куском веревки, и босые ноги — к сегодняшнему приключению я оказалась совсем не готова. Но деваться было некуда.
— Послушай, — я взяла девочку за плечи, уверенная, что так мои слова будут иметь какой-то особенный вес, — это будет наш с тобой секрет, хорошо? Никто не должен знать, что я умею разговаривать, загораться и становиться че… девочкой. Хорошо?
— Даже папа?
— Про то, что умею превращаться, нельзя, про все остальное — можно.
— Значит, о том, что ты девочка, буду знать только я и никто больше?
— Да. Это очень важно, Эдит. Если об этом кто-нибудь узнает, меня заберут у тебя, понимаешь?
Она побледнела и кивнула.
— Наш секрет.
— Да, наш секрет. — Я нервно улыбнулась и медленно отпустила ее. Чувства, что совершила самую страшную ошибку, не было…
Человеческое тело мне досталось мелкое и на первый взгляд хилое — под стать природной сути, но даже в нем мои представления о размерах подвала серьезно изменились. Окно не казалось уже таким далеким, и потолок на самом деле был не сильно высоким, для того, чтобы добраться до окна, понадобилось всего лишь перетащить стол к другой стене и кое-как установить на нем табуретку.
Стекло я разбила полой железной и уже основательно проржавевшей трубкой, вычистила все торчащие осколки, как могла, и на всякий случай накинула на нижний край рамы кусок порванного брезента, чтобы полностью обезопасить и себя, и детеныша от возможных порезов.
Старалась не шуметь, но все равно периодически замирала и прислушивалась, опасаясь, что нас засекли.
Не засекли.
— Эдит, сейчас я выберусь и вытащу тебя, договорились?
Девочка кивнула. Она не плакала и не капризничала, держалась изо всех сил, только спросила в последний раз раньше, чем я успела подтянуться на руках и вывалиться в оконный проем:
— Но, может, все-таки подождем, пока нас спасет папа?
— Мы с тобой и сами справимся, — сказала я. Веры в то, что волк успеет раньше, чем случится что-нибудь непоправимое, у меня не было. Зато была куча дурных предчувствий. — Ведь справимся же?
Эдит неуверенно кивнула.
Руки дрожали, когда я подтянулась вверх, цепляясь за окно, и с трудом в него протиснулась. В который раз пообещав себе начать лучше следить за человеческим телом, я огляделась, убедилась, что поблизости никого нет, и сунулась обратно в окно, опасно свесившись вниз, чтобы дотянуться до протянутых ко мне рук Эдит.
— Темно, — прошептала девочка, как только выбралась, крепко обнимая меня за шею.
— Не страшно. Я вижу достаточно.
Человеческое тело было несовершенно, нелепо и слабо, стоило сменить шкуру, как вместе с рыжей шубкой я лишалась острого слуха и обоняния и почти лишалась ночного зрения. На смену четкости приходила красочность, которая сейчас, в ночи, была бесполезна.
Но даже так, даже сейчас я действительно видела достаточно.
— Забирайся, — велела я, поворачиваясь к девочке спиной.
— Пуши…
— Анха, — сказала я, не дослушав. — Забирайся, если мы задержимся тут еще немного, я совсем замерзну.
