Пушкин: однажды и навсегда. 10 лекций для проекта Магистерия - страница 10

Почему-то разговор переходит на Петра Великого, и государь говорит Пушкину, что он собирается получить в Голландии домик Петра Великого и перевезти его в Петербург.

– О, – говорит Пушкин, – тогда, Ваше Величество, назначьте меня дворником в этом доме, – показывая, что Петр Великий для него такой же кумир, как и для императора.

Государь смеется и говорит:

– Хорошо, но пока что напиши историю Петра, назначаю тебя историографом и допускаю в секретные архивы. Служи.

Пушкин не оценил того, что произошло. Он сначала на вершине счастья: государь лично поручает ему очень престижную работу и назначает на место самого Карамзина. А ведь Царское Село очень хорошо помнит: еще несколько лет назад, когда на престоле сидел Александр I, Карамзин тоже жил в Царском Селе. Весь городок знал – царь начинает свой день с того, что подходит к домику Карамзина, стучится в окно, и господа выходят на прогулку. О чем говорит Карамзин с Александром – никто не знает, но все смертно завидуют Карамзину из-за этой беседы, с которой царь начинает свой день. Никто не подвергает сомнению право Карамзина на такое положение, оно завоевано «Историей государства Российского», историческими трудами. И вот Пушкин видит себя новым Карамзиным, который царю наперсник, а не раб, и это положение ему кажется крайне престижным.

С января 1832 года Пушкин начинает работать в архивах, получать жалование, и таким образом жизнь его определяется. Теперь он – историограф. Эта новость чрезвычайно удивляет светское общество и в Петербурге, и в Москве.

– Пушкин на месте Карамзина? Невозможно! Кто такой Пушкин? Он ведь поэт, он ведь кумир легкомысленных барышень и ветреных молодых людей. И вот он будет писать историю самого Петра Великого, который, так скажем, образец для государя. Вот это доверяют Пушкину?

И основной отклик света: «Не справится! Он не Карамзин, он не способен к такой повседневной исторической работе в архивах, к сопоставлению источников. Господь с вами! Не получится». Один из чиновников даже говорит: Пушкин в архивах? Это просто пустили козла в огород. Так невозможно.

С этого момента написание истории Петра для Пушкина становится вопросом престижа, вопросом чести. Он забрасывает все на свете. Каждый день он ходит работать в разные архивы. Это отдельный рассказ – о том, как Пушкин трудится над историей Петра. И когда проходит год с начала этой работы, а потом и второй год, Пушкин начинает понимать, что он взялся за дело, которое ему не под силу. Талант Карамзина – отрешиться от всего мира, забраться в келью исторического летописца, сличать источники – это свойство не его, Пушкина, таланта. Он скорее живет в мире своего воображения, художественного мышления, а труд историка – это все-таки не совсем его задача.

В 1833 году Пушкин отпрашивается в отпуск. Причиной служит то, что ему нечем дышать в Петербурге. Исторический труд и общественное неприятие его очень угнетают и, хуже того, ознакомившись с материалами по истории Петра в архивах, узнав, что о нем писали современники-иностранцы, печатавшие свои труды в свободной Европе, Пушкин начинает догадываться, что его вчерашний кумир – гораздо более сложная личность, чем ему, Пушкину, казалось.

Оказывается, что у Петра совсем не такая блистательная, скажем аккуратно, роль в деле царевича Алексея, в деле камергера Монса, в деле его первой супруги, царицы Евдокии, – то есть это совсем иной человек. Пьянство при дворе превосходит всякие пределы. Один из дипломатов пишет, что он ни разу в жизни не видел Петра трезвым, и нет повода ему не верить.