Пусть аисты вернутся! - страница 28

Сказалось, видимо, то, что спустя месяц базу, где мы повстречали «страшные глаза», разобрали на досточки. Эти досточки валялись разбросанные на месте новых домиков. На одну доску я нечаянно встала ногой, к счастью, в туфле с хорошей подошвой. К счастью – потому что почувствовала, что на что-то наступила и в ужасе поняла, что это гвоздь. Я подняла ногу, гвоздь на половину вошел в подошву, поэтому доска висела, будто ее специально приделали. Быстро сняв туфлю, выдохнула: через толстую подошву гвоздь не прошел. Так, впервые обрадовалась, что прошел дождь, и пришлось обуть эти не слишком красивые, но удобные для слякоти «чуни».

Юрка «Боярский», которого мы встретили, возвращаясь через «Десну» домой, сказал нам, чтобы мы не ходили на ту базу, «а то там гвоздей полно, да и пятно там».

Вот тут я не выдержала и спросила, что ж за загадочное пятно? Он пожал плечами и ответил: «Радиационное пятно».

– Тебе не угодишь, дед, – чуть раздраженно сказала я. – Когда гуляю – плохо, пишу – плохо, а что ж хорошо-то?

– Да вот странно мне, что конец сентября уж, а меня в школу не вызывали, – весело сказал он.

– Это тоже плохо? – скептически поджала губы.

– Да чего? Это хорошо.

– После того, как ты помахал перед ними какой-то справкой, они будут тянуть меня до ПТУ. Всё. – резко сказала я.

– У тебя что, проблемы какие? – Почти ласково спросил он. – Че ты ершистая такая?

– Недоспала, – буркнула я. – А что это за справка?

– Какая справка? – дед снова «включил склероз» – еще один термин Олега.

– Справка, с которой ты в школу приходил, – терпеливо объяснила.

– Справка, как справка. Да не было никакой справки. Мы просто мирно пообщались с твоей директрисой. – Он натянуто улыбнулся.

– Как хочешь, – буркнула я. – Ты хоть бы раз ответил на мой вопрос нормально, а то всё: «дурные вопросы», «что за глупости лезут в твою голову» и «отстань».

Дед замялся.

– Вот скажи мне, почему, например, в мой день рождения ты запрещаешь мне смотреть телевизор? Или почему мама напивалась в этот день так, что ее в дом заносили? Почему она чуть не убила меня из-за слова «радиация»? Что это за яд такой? Почему вокруг меня какие-то тайны, объясни?!

Дед молча смотрел на меня. В день моего шестилетия, 26 апреля, я включила телевизор, а дед, как увидел, выключил и разорался, чтобы я не подходила к нему. При слове «радиация» он начинал мелко подрагивать не то от ужаса, не то от злости.

– Снежана, я когда-нибудь тебе объясню. Просто времени мало прошло, больно вспоминать.

Я замолчала и больше этих вопросов не задавала. Не понятно – ему больно вспоминать маму или все эти вопросы с моей родительницей связаны напрямую? Но раз он не схватился, как обычно, за лозину, а честно признался, что ему болит, я просто не имела морального права бередить его раны.

В моем соннике появлялось всё больше записей. Причем записывала я не только сны, но и свои мысли, вопросы и выводы. С наступлением октября на дворе стало еще более одиноко и промозгло. Дожди были затяжными, иногда по нескольку дней. Дни становились всё короче и короче, ночи холоднее, поэтому мы с дедом повытаскивали уже все латаные одеяла. Печка была слишком старая и часто дымила, тепла она и вовсе не давала.

Учеба нам с мальчишками надоела, едва начавшись, а сейчас особенно припекла, поэтому мы слыли активными прогульщиками. Благо, прогуливать было где: село не маленькое, а на любой базе отдыха можно даже затеряться. Правда, ходить по ним уже не очень приятно: все было сонным и унылым. Спали деревья: липы, яблони, груши и катальпы, которые я, по своему невежеству, называла либо «катапальты», либо «катапульты».