Пусть аисты вернутся! - страница 43

– Что? – опешила.

– Заладила, – не выдержал он, – «что, да что?» А ничего! Знать нужно, что это за дата, и сколько горя она принесла.

Я молчала, а слезы снова наворачивались, поэтому быстро стала пить оставшуюся в стакане воду.

– Итак, новоявленный криминальный элемент, продолжаю:

Отец: неизвестно где.

Мать: проститутка, алкоголичка и шизофреничка.

Дед: мошенник.

Я вскочила на ноги и выдрала из его рук папку:

– Да руки ж не отсохнут такое писать! Да как можно? Я только дедушку похоронила, да как вы можете? – в бессилии опустилась обратно на стул. – За что вы так? Вы разве не люди?

Он посмотрел на меня без былого раздражения, молча забрал папку из моих рук и уже молча прошелся по «моему» делу. Иногда он, скорее себе, вслух зачитывал какие-то моменты «моей» биографии, прохаживаясь по комнате, заливая пакетик чая кипятком, размешивая сахар в чашке. Правдой было, что меня на короткий срок поставили на учет в РУВД, но это ведь было по ошибке. Тут же написано, что я «неоднократно привлекалась», «состояла на учете в этой комнате милиции», «занималась воровством и мошенничеством», «тунеядством» и «попрошайничеством».

– Я не «тунила» никаких ядов, – снова сказала я, не понимая значения слова «тунеядство».

Сергей Владимирович с легкой усмешкой дочитал последнюю страницу опуса и поставил передо мной чай.

– Что тут правда, кроме имени? – спросил он.

Я не могла поверить своим ушам и глазам, которые видели, что он ухмыляется, но как-то злобно, хотя ярости по отношению к себе как раз и не чувствовала.

– Я на учете в РУВД была, меня на месяц поставили…

– О, – он поднял бровь, – так чего ж ты голову морочишь? Значит – наш клиент.

– Это по ошибке было, – запротестовала я.

– По ошибке и авария на ЧАЭС была, а люди гибли, – жестко сказал он.

– Что? – снова не поняла я.

– Ох и запущенная, – поразился он.

– Я не виновата была, – снова начала я, пока он не передумал о моей реабилитации в своих глазах.

Быстро рассказала ему свою версию событий годичной давности. Не скрывая того, что верили в мою историю только мальчишки, ведь были очевидцами, и Маргарита Степановна.

– И ты хочешь, чтобы я, имея опыт общения со множеством лживых и хитрых подростков, тебе поверил? – Он сощурился и отпил из своей чашки чай (к своему пока не притрагивалась). – Но я верю.

Я с надеждой заглянула в его глаза.

– Спасибо… – честно сказала я. – Хоть кто-то мне верит, я не могу уже, столько всего…

Сергей Владимирович слушал мой лепет и грустно на меня смотрел. О чем он в тот момент думал, было известно только ему, но в итоге он спросил:

– Чем ты Вурдалаковне насолила?

– Ничем. Анастасия Ивановна забрала меня от нее, сказала, что будет искать способы меня удочерить. А эта Упырина приехала и меня забрала.

Он поперхнулся чаем:

– Стоп! Анастасия Ивановна? Упырина?

– Анастасия Ивановна называет эту мымру Упыриной Вурдалаковной. – Я искренне на него посмотрела. – А Настенька Ивановна – фельдшер в нашей больнице. Она самая хорошая.

Но она теперь не знает, где я.

– Охрименко? – радостно спросил Маслов.

– Кто? Анастасия Ивановна? – задумалась. – Кажется. Я ее называю либо Анастасией Ивановной, либо Настенькой Ивановной.

– Ну, мда, мир – это одна большая деревня, – весело сказал он. – Ты пей чай.

Он побежал и закрыл дверь, достал мне бутерброд и шоколадку «Чайка». Я еще в большем замешательстве на него уставилась.

– Настя – моя одноклассница, – сказал он, – и раз ты о ней так отзываешься, значит, ты не криминальный элемент. А если Настю увидела Вурдалаковна, то понятно, почему в твоем деле появились такие интересные, душещипательные подробности и характеристики.