На столе с кругами от стаканов Зина заметила исписанные листки, один из них упал на пол. Девушка подняла его, и брови её взволнованными птичками поползли вверх.
– Вы пишете стихи?
– Пробую, – смутился Александр, забрал листок и вместе с остальными положил в бюро.
– Прочтёте? Я люблю литературу.
– Я могу подумать до вечера? – ответил он её собственными словами.
Они рассмеялись. Потом он читал свои стихи. Наизусть. Признался, что пробует себя в прозе. Но дело в том, что в его рутинной жизни недостаточно сюжетов. Вот Чехов… он много путешествовал, и как же хороши его рассказы!
– Чехов? – равнодушно отреагировала девушка. – Что-то слышала… Вы любите газетные фельетоны? Мне больше по душе Бальзак и де Сенанкур.
– Поверьте, – пылко парировал Александр, – в скором времени никто не вспомнит вашего Сенанкура, а Чехов станет мировой знаменитостью, как Достоевский и Толстой!
– Вы изволите шутить? – иронично усмехнулась Зинаида.
На следующий день Александр получил письмо от будущей невесты, в котором она писала, что соскучилась и хочет приехать к нему. Поручик метался по комнате, как зверь в клетке. «Я ничтожество. Что я делаю? Но я люблю Зину!» Поняв, что в эту ночь он не заснёт, Александр спустился в ресторацию и сел играть в карты. Но был крайне рассеян и проиграл всё, что имел. И ещё задолжал хозяину заведения сто пятьдесят рублей…
Август
Река пока хранила летнее тепло, но после Ильина дня ребятню в воде увидишь редко. Мужики в пропотевших насквозь косоворотках спешили убрать сено с покоса, опасливо поглядывая на ненадёжный небесный свод. Первые, самые робкие листки осины уже пожелтели от страха перед надвигающейся осенью, готовые в любой момент сорваться с насиженных мест.
– Зиночка, я должен признаться. Я не достоин тебя и… и твоего отношения ко мне.
– Милый, не волнуйся, что бы ни произошло, это не может изменить мои чувства к тебе. Присядь вот здесь, расскажи, что тебя так тревожит.
Разговор происходил в комнате Александра, куда девушка пришла в условленное время, но застала там совсем не того человека, которого знала. Александр Иванович не спал вторые сутки. Круги под глазами и дрожащие руки были тому свидетелями.
– Я не был честен с тобой, я… помолвлен, – поручик прислонился к стене и закрыл глаза.
Эти слова как будто хлестнули девушку по лицу, она приложила ладонь к щеке, но, быстро справившись с волнением, холодно перешла на Вы:
– И это всё, что Вы хотели мне сказать?
– Нет. Не всё. Я проигрался. И должен уехать.
– Я достану деньги, – девушка встала с кушетки и стремительно направилась к двери.
Поручик схватил её за плечи и обнял.
– Зиночка, что ты такое говоришь. Ты мне ничего не должна и ничем не обязана. Я искал встречи с тобой совсем не для того, чтобы что-то просить. Не унижай меня этим. Пойми, в жизни бывают такие обстоятельства… да что я говорю… не знаю, сможешь ли ты меня простить.
Зинаида высвободилась из его объятий и молча вышла из комнаты.
В тот же вечер она попросила деньги у Каратышева. Павел Яковлевич без лишних расспросов дал ей сто пятьдесят рублей ассигнациями. Он давно намекал Зиночке на желание близости, но, каждый раз получая категоричный отказ, отступал, не настаивая. Он любил её. И этой ночью она осталась в его спальне.
На следующий день прибывший в город губернатор, отдохнувший, находясь в благостном настроении, утвердил смету на строительство моста. Более Александра Ивановича ничего в Смышляеве не держало, и он известил о своём отъезде Зинаиду.
