В той же полутёмной комнате, при слабом свете керосиновой лампы, поставленной под образом Святого угодника Николая, девушка умоляла:
– Саша, прошу, не уезжай.
– Зиночка, это невозможно. Моя будущая супруга подъезжает сейчас к Киеву, и я должен быть там же.
– Ты нужен мне! – девушка как будто не слышала его слов.
– Не мучай меня, Зина, пойми, я… я не люблю тебя!
В комнате повисла тишина, только где-то за стенкой пел свою песню сверчок, с улицы был слышен крик трактирщика и лай собак в подворотне.
– Вы спрашивали, прощу ли я Вас, – наконец произнесла Зина дрожащим голосом. – Я могла простить Вам всё, что угодно, но не эти слова.
Она подобрала подол платья и вышла из комнаты. Александр не сдвинулся с места. Он прислушивался к удаляющимся шагам девушки, пока эти звуки не слились с другим уличным шумом. Тогда он медленно, на негнущихся ногах, как инвалид, подошёл к бюро и, вынув ключ из кармана сюртука, открыл самый нижний ящик. В слабом свете керосиновой лампы блеснула воронёная сталь револьвера…
Сентябрь
Осень в Киев всегда приходит незаметно – ничто не омрачает безоблачных солнечных деньков.
«Будто ещё один летний месяц. Его так всегда не хватает в жизни», – подумалось Александру. Он уже который день подряд засиживался допоздна в своей крохотной квартирке на Банковском.
Дворник Савелич, привычно обходя дом перед тем, как уйти в свою каморку спать, как-то столкнулся с поручиком у дверей и полюбопытствовал, что тот всё время пишет до глубокой ночи.
– Это отчёт, по службе, – рассеянно соврал Александр Иванович.
– Не жалеете себя, Вам бы надо больше отдыхать, – сочувственно проворчал сердобольный смотритель. – Вы же рано встаёте, я знаю…
– Ступай спать, Савелич, – благодушно ответил Александр, – не волнуйся за меня, на том свете отосплюсь.
На самом деле он писал роман. Поначалу ничего не выходило. Он рвал исписанные страницы, снова яростно писал, время от времени откидывая перо в сторону, закрывал глаза, вспоминая недавние события.
Его муку должна принять на себя пуля, смерть, небытие, вобрать в себя всё его малодушие, боязнь любить и быть любимым. Как пережить унижение, бесчестие, позор? Но он уже не офицер, а помощник инженера – личность мелкая и ничтожная. Никто и внимания не обратит на его исчезновение из этого огромного и прекрасного мира. Он должен жить, чтобы преобразить мир, сделать его лучше, чище и привлекательнее для потомков.
В ту ночь в Смышляеве он тоже долго не мог заснуть, сидя на кровати с револьвером в руках. Вспоминал детство, юность, военное училище, службу… смерть ничего не решит. Эта старуха очень ленива. Она не заплатит долг, не утешит мать и не принесёт пользы Отечеству. Всё это он должен сделать сам.
Утром он собрал и упаковал вещи, расплатился за комнату и поспешил на станцию. Надо было успеть на киевский поезд.
Через неделю к нему на службу явился поверенный, с бумагами:
– Это чертежи, по новому мосту.
– А, спасибо, извольте положить сюда.
Служащий не уходил, чуть замявшись, он спросил:
– Вы же давеча в этот самый Смышляев ездили?
– Да, ездил, – буркнул Александр.
– А я Вам с документами местную газетку привёз. Подумал, вдруг Вам будет интересно, какие страсти в ихней уездной глуши случаются…
Текст газетной заметки Александр Иванович читал в одиночестве, потом перечитывал несколько раз, не веря своим глазам:
«Ужасная трагедия разыгралась вчера в нашем спокойном городе. Уважаемый всеми гражданин, купец Каратышев П.Я, намедни женившийся на девице Зинаиде Н., которая работала у него гувернанткой, решил после церковного обряда продолжить празднество на реке. Для этого в тот же вечер был арендован дебаркадер, на него приглашены гости и музыканты. В разгар веселья, уже в сумерках, невеста, видимо, оступившись, упала в воду. Поначалу этого не заметили, а когда опомнились, спасти уже не смогли. Соболезнования господину Каратышеву П. Я. принесли многие знатные персоны, а он в свою очередь объявил, что собирается продать всё имущество и уехать из города. По слухам – за границу.»
