– Он возражал, – хмыкнул ирландец.
– Я капеллан господина Этельхельма, – заявил отец Алдвин. – Его духовник и наставник во Господе.
– Ты мой пленник, – поправил его я. – И сообщишь мне, что приказал тебе олдермен Этельхельм.
– Ничего я тебе не скажу. – Священник презрительно скривился.
– Врежь ему, – велел я сыну, но Утред заколебался. Христианские колдуны обладают силой, мой парень опасался последствий.
– Вот видишь! – Алдвин хмыкнул. – Мой Бог оберегает меня. – Он наставил палец на моего сына. – Только прикоснись ко мне, молодой человек, и будешь вечно гореть в аду!
– Откуда нам знать, священник ты вообще или нет? – спросил я.
– Я капеллан господина Этельхельма!
– Алдвин, да? – Я нахмурился. – Так тебя зовут? Помнится, я как-то встречался с отцом Алдвином. Это был старик с длинными седыми волосами и трясущейся рукой. Его разбил паралич, помнишь, Финан?
– Все так, он и есть. – Ирландец подхватил мою выдумку и раскрасил ее. – Хромой коротышка. Еще слюни пускал.
– Получается, это не отец Алдвин.
– Точно, этот ведь не слюнявый.
– Ты самозванец, – сказал я попу.
– Нет… – начал было он, но я его оборвал.
– Стащите с него рясу, – велел я Финану. – Он такой же священник, как и я.
– Ты не посмеешь!.. – заорал отец Алдвин, но крик оборвался, потому что кулак Финана погрузился ему в живот.
Ирландец прижал Алдвина к стене и обнажил нож.
– Видишь? – обратился я к сыну. – Это самозванец. Он только выдает себя за священника, как тот жирный малый, который объявился прошлой зимой в Сирренкастре.
Тот тип собирал монеты, говоря, что это на прокорм бедных и голодных, но занимался только тем, что набивал свое брюхо, пока отец Креода не допросил его. Жирдяй не смог даже прочитать Символ веры, поэтому мы содрали с него облачение до рубахи и выставили вон из города.
Когда Финан стал распарывать черную рясу, Алдвин издал сдавленный звук. Ирландец убрал нож, потом разодрал балахон посередине и сорвал с плеч попа. Алдвин остался в одной грязной сорочке, доходящей до колен.
– Видишь? – повторил я. – Это не священник.
– Ты совершаешь преступление пред Господом! – прошипел мне Алдвин. – Господом и Его святыми!
– Да я крысиного дерьма не дам за твоего божка, – сказал я. – Кроме того, ты не священник. Ты самозванец.
– Я… – Продолжения не последовало, потому как Финан снова ударил его в живот.
– Говори, самозванец, что собирался сделать Этельхельм с принцем Этельстаном? – спросил я.
– Он не принц, – выдавил Алдвин.
– Утред, – я посмотрел на сына, – врежь ему.
Сын помедлил с удар сердца, потом пересек комнату и отвесил священнику тяжелую оплеуху.
– Хорошо, – похвалил я.
– Мальчишка – ублюдок, – заявил Алдвин.
– Еще разок, – обратился я к сыну, и тот с силой приложил попу тыльной стороной ладони.
– Король Эдуард и мать Этельстана обвенчались в церкви, и священник, который их поженил, жив, – сообщил я.
Я надеялся, что отец Кутберт еще жив, и, судя по изумленной реакции Алдвина, это было так. Алдвин уставился на меня, пытаясь понять, правду я сказал или нет. Мне подумалось, что, если бы ему сообщили о существовании отца Кутберта, он так бы на меня не смотрел.
– Он жив, – продолжил я, – и покажет под присягой, что обвенчал Эдуарда и леди Экгвин. А это означает, что Этельстан – старший сын короля, этелинг, наследник трона.
– Ты лжешь, – произнес Алдвин, но без убежденности.
– Так ответь мне на вопрос: как собирались вы поступить с этелингом? – терпеливо спросил я.
