Это было невероятно. Но такими же были крылья за его спиной, таким же был циклопический глаз Куа и затуманенный взгляд Сэма Брюстера, и таким же был мозг в черепе Брюса Халлама, который построил мост для них всех.
Он оглядел группу. Сидя спиной к стене, в тени, Бирна, последняя из семьи мутантов, подняла на него свой серый пристальный взгляд. Сострадание тронуло его, как всегда, когда он встретился с ней взглядом.
Бирна была физически самой ненормальной из них всех, из-за своей абсолютной малости. Она едва доставала Керну до локтя, когда стояла. Она была идеально сложена в масштабе своего роста, изящная, хрупкая, как что-то стеклянное. Но ей нельзя было любоваться. В ее чертах была какая-то неправильность, которая делала их трогательно уродливыми, а печаль в ее серых глазах, казалось, отражала печаль всех неподходящих вещей.
В голосе Бирны была магия, как и в ее мозгу. Мудрость пришла к ней так же просто, как знание пришло к Брюсу Халламу, но в ней было бесконечно больше теплоты, чем в нем. Брюс, иногда думал Керн, расчленил бы человека так же бесстрастно, как разрезал бы проволоку пополам, если бы ему понадобился материал для эксперимента. Брюс выглядел самым нормальным из них всех, но он не выдержал бы допроса самого поверхностного психического обследования.
Теперь в его голосе звучало нетерпение.
– Чего мы ждем? Все готово.
– Да, вы должны идти быстро, – сказал старик. – Смотри – свет сейчас приближается к красному, не так ли?
Панель над стальной дверью была оранжевой. Пока они смотрели, она менялась и становилась все более румяной. Брюс молча прошел вперед и положил руку на рычаг, открывающий панель. Когда свет стал чисто красным, он опустил стальной стержень вниз.
В полутьме за отверстием порыв светящихся атомов пронесся над скалистым горизонтом. На его фоне виднелись башни, арки и колонны, а также огни, которые могли быть летательными аппаратами, раскачивающимися по устойчивым орбитам наверху.
Никто не произнес ни слова. Через мгновение Брюс снова закрыл дверь, поморщившись. Свет над ним колебался в направлении красновато-фиолетового, а затем стал синим.
– Не тот мир, – сказал Брюс. – Мы попробуем еще раз.
В тени пробормотала Бирна:
– Это не имеет значения – любой мир будет для нас одинаковым.
Ее голос был чистой музыкой.
– Слушай! Ты слышишь самолеты? – сказал старик. – Пришло время, дети. Вы должны идти.
Наступила тишина. Все глаза смотрели на освещенную панель. Цвета колебались там взад и вперед по всему спектру. Слабый румянец снова начал светиться.
– На этот раз мы отправимся туда, если все будет выглядеть нормально, – сказал Брюс и снова положил руку на рычаг.
Свет загорелся красным. Круглая дверь бесшумно распахнулась.
Солнечный свет проникал сквозь низкие зеленые холмы, и на небольшом расстоянии в долине были видны скопления крыш города.
Не сказав ни слова и не оглянувшись, Брюс шагнул в дверь. Один за другим остальные двинулись за ним, Керн последним. Губы Керна были плотно сжаты, и он не оглядывался назад. Он мог бы видеть холмы земли за окнами и голубое октябрьское небо. Он не хотел смотреть на них. Он расправил крылья и наклонился, чтобы войти в ворота нового мира.
Позади них старик молча наблюдал, видя, как на его глазах заканчивается дело всей его жизни. Пропасть между ними была слишком широка, чтобы ее можно было перепрыгнуть. Он был человеком, а они – нет. Через огромное расстояние, более обширное, чем пропасть между мирами, он увидел, как семья мутаций переступила свой порог и исчезла навсегда.
