Мой хозяин Фуат подержал повестку в руках и улыбнулся.
– Зачем тебе всё это? Ты уже не мальчик, чтобы бегать и выполнять приказы.
– Да. И поэтому, Фуат, теперь ты не будешь отдавать мне приказы таскать цемент.
– Ты что? Как ты мог такое подумать? Марш, тащи раствор.
– Фуат! А как же твои слова?!
– Ты помогаешь заработать мне, а я даю заработать тебе. Понятно?
Лицо араба сразу изменилось. Когда что-то шло не по его сценарию, он становился злой. В чёрных глазах я увидел ненависть.
– Ты что, Фуат, сердишься на меня?
– Все вы евреи одинаковые. Вам бы только ничего не делать.
– Ну, ну, Фуат, не нервничай. Я только съезжу туда и сразу вернусь.
– Ты мне это точно обещаешь?
– Конечно, обещаю.
– Ладно, тогда неси раствор и не забудь ещё ящик с плиткой. А потом сбегай за водой и можешь быть свободен.
– Вы сегодня невероятно добры ко мне, – сказал я арабу на русском языке.
– Я ничего не понял, – крикнул он мне из соседней комнаты.
– А ничего и не надо понимать. Сиди, работай, а я за раствором.
Ведра с цементом уже ждали меня. Хитрый Фуат знал, что я вернусь, поэтому и отпустил. Кому я двадцатишестилетний нужен в армии?
– Плитка в ящике. Вода в баклажке, а раствор в вёдрах. Фуат, я могу идти?
– Да, да, и помни об обещании.
– Пока, мой ненаглядный араб.
– Ты что-то сказал?
– Нет, это я попрощался на русском.
День пробежал быстро, и следующее утро не заставило себя долго ждать. Таких как я, с повесткой в руках, у дверей военкомата было человек тридцать. Короткие стрижки, смуглые лица, смех и разговоры только о боевых войсках. И всё это на иврите. Вот тут я понял, что знаю ещё далеко не все слова. У меня было так мало общения за эти два года. Да и с кем общаться, когда друзей так и не нажил? Я давно привык быть один, ещё там, на тренировках. И даже работа у Фуата мне нравилась именно потому, что там я всё время был один. Уж такой я вырос. Небольшой рост, русые волосы, не очень короткая причёска. А ещё я молодо выглядел, и в свои двадцать шесть лет был похож на восемнадцатилетнего соседа.
Ему, как и мне, почему-то дали отдельные карточки, отвели в сторону и сказали ждать. Наверное, причиной этому было наше умение стрелять.
Через некоторое время пришла женщина в военной форме. Она посмотрела на нас и поманила пальцем. Мы вдвоём подошли. В протянутую руку отдали удостоверения мастеров спорта. Она внимательно их изучила и отдала обратно.
– Пошли, – на чисто русском языке сказала мне, а соседу повторила то же самое только на французском. Мы, повинуясь, потопали за ней на улицу. Там ждала легковая «Пэжо». В ответ на дистанционное управление машина пискнула, и открыла двери.
– Садитесь, – женщина указала на заднее сидение.
Ну вот, служба и началась. По рассказам из Союза я знал, что солдат часто используют на стройке. Подумал, нас тоже сейчас припашут. Но израильская армия не Союз. Это я понял, когда нас привезли к маленькому зданию.
– Выходите, – сказала наша сопровождающая на французском языке, а потом и на русском. Милая женщина лет 45 вышла из машины и потянулась.
– Ну, чего вы стоите? Марш!
– Куда?
– Вон двери, видите? Туда и идите.
Пиная песок ногами, мы отошли от дороги. Заброшенная шиномонтажная станция довольно интересно выглядела со стороны. Наша командирша подъехала к груде старых машин. Но её «Пэжо» была настолько древняя, что рядом с этой грудой она казалась металлоломом. Я нажал на звонок у двери. Где-то далеко дзынькнуло. Через какое то время с той стороны спросили:
