– Сон крепок, снотворное подействовало, и он теперь не проснется, пока мы его не разбудим, – как будто не заметив ее возмущения, констатировал секретарь. – Одна птичка в клетке, моя госпожа. Теперь пора ловить и остальных. Пойдемте.
Он взял ее за локоток, и они вышли из спальни.
Бал все не завершался. Гости уже устали и понимали, что давно пора разъезжаться, но терпеливо дожидались, пока сама хозяйка бала не объявит об окончании приема.
Доминика уже утанцевалась до упаду: от кавалеров не было отбоя, а отказывать в танце всем и стоять или сидеть в сторонке было как-то неприлично. Она видела в зале всех своих товарищей, веселых и разгоряченных от танцев и принятия игристых вин и тоников. Всех, кроме одного человека, за которого она собственно больше всего и волновалась, а теперь это волнение все росло и усиливалось.
Капитан Алекси куда-то бесследно исчез еще после первых трех танцев и до сих пор не думал появляться. Он опять был в своем амплуа героя-любовника и к тому же беззастенчиво вырядился в форменный костюм с серебром. Ведь она же его предупреждала! Не может же он быть таким рассеянным, чтобы позабыть это, наверняка сделал это специально! Кстати и Великая Герцогиня куда-то пропала вместе с ним, и почти все основное действо бала-маскарада проходило без нее.
Но вот, наконец, и Герцогиня появилась, чтобы объявить об окончании приема, а Эмиля все не было. Доминика, улучив минутку, поведала об этом начальнику смены, но тот только рассмеялся, шепнув ей на ухо: «А тебе-то какое дело до похождений нашего новоявленного принца? Об его шалостях разве что узнает его жена. Но мы то не выдадим нашего героя ни за что на свете! Может быть, он уже на корабле…» Глаза землянина блестели, и Доминика поняла, что он не воспринимает ее опасения и волнения всерьез.
«Своих ветреных привычек Эмилио, к сожалению, не оставил. Но он ведь – не ребенок, в конце концов!» – возмущенно подумала Доминика, но на сердце у нее заметно полегчало.
Тут было объявлено об окончании мероприятия, и гости стали быстро разъезжаться.
…Секретарь ходил из стороны в сторону, нервно помахивая плеткой и временами злобно поглядывая в сторону неподвижно сидящего на стуле посреди мрачной подвальной комнаты землянина.
– Так, сэр. Значит вы не намерены помогать нам.
– Не намерен, – землянин отвечал спокойно, даже равнодушно.
– Значит не желаете? – секретарь на секунду остановился и, развернувшись, двинулся в другую сторону. – И куда делся ваш флаер, вы тоже не имеете никакого представления.
– Это у вас надо спросить, стоянка то ваша, – сказал землянин, глядя куда-то мимо него.
– Неужели нашему благородному гостю вовсе не хочется вновь увидеть свою жену и детей? – продолжал секретарь. – Неужели нашему высокочтимому звездному капитану, покорившему множество прекрасных миров будет угодно преждевременно и ужасно мучительно умереть на этой маленькой, не стоящей и его мизинца, планетке?
– Это не имеет к делу никакого отношения, – землянин выпрямился и закинул ногу на ногу. – Ваши угрозы не достигают цели, милейший.
– Я еще и не начал угрожать, друг мой, – секретарь наконец перестал ходить туда-сюда и остановился прямо перед посланцем. – Когда я действительно буду угрожать, тебе придется сильно пожалеть о своем теперешнем упорстве.
– Не забывайтесь, мы с вами на брудершафт не пили, и я к вам в друзья никогда не напрашивался, – тон землянина оставался прежним, но к нему добавилось что-то вроде брезгливо-неприязненной интонации.
