Но особенно благоволила к нему Беатрис. Он платил ей той же монетой и возился с ней целыми днями. В полуденный, самый знойный час, когда все трое и собака, пообедав, сидели в тени навеса, хозяйка с умилением наблюдала, как Бет залезает к нему на здоровое колено и обхватив его шею и шебурша шелковистые волны волос, нашептывала ему, почти касаясь губами уха, какие-то свои детские откровения. Он же прикрывал глаза и внимательно слушал ее, иногда кивая или говоря «угу». Мать даже немного ревновала, потому что все свои маленькие тайны Беатрис теперь доверяла ему, а не ей. Впрочем, сама она без конца была занята работой: то ходила в горы собирать хворост и съедобные травы и ягоды, или ловила рыбу; то занималась огородом, а то и исчезла на целый день, заготавливая скудную горную траву для козы на долгую зиму, и ей некогда было слушать детские бредни.
Время шло быстро. Чужак снял «гипс», и хоть и хромал еще очень заметно, но стало уже совершенно ясно, что дело стремительно идет на поправку. Теперь он не сидел целыми днями дома, а начал совершать пешие прогулки по окрестностям, с каждым разом уходя все дальше и дальше. Хозяйка прекрасно понимала, что время расставания приближается с той же неотвратимостью, что и осенние дожди. От этой мысли ее охватывала грусть: она успела так привыкнуть к этому белому, но так непохожему на всех знатных господ человеку, что его скорый уход казался не только ощутимой, но и очень неприятной грядущей потерей. И опять потянутся тоскливые в своей трудовой однообразности дни, осенью пойдут дожди, в ущельях или у реки появятся волки, и опять придется таскать с собой тяжелое «дедовское» ружье. Затем наступит зима, придется экономить хворост и продовольствие, чтобы дотянуть до весны не замерзая и не голодая. И снова она в одиночестве сидит у печки, перебирая бобы, и так до самой старости. Даже если продать то золото, то все равно…
Под утро ей приснился приятный сон. Солнце, голубое небо и двор с цветами на клумбе. Белый каменный дом с красной железной крышей, как в ее родном городке, и красивый мужчина, удивительно белокожий и белозубый, какими бывают разве что потомственные правители, прикасается к ней, сначала к ее руке, потом к ее плечу и к ее щеке. Она видит свое отражение в его зрачках и удивляется, какая она стала симпатичная и молодая, и свои толстые девичьи косы…
Хозяйка собралась в деревню рано утром. Бет еще спала. Позавтракав и собрав необходимые вещи и еду, она присела на табуретку «на дорожку». Чужак, прихрамывая, подошел к ней и присел на соседний табурет.
– Приглядишь за Беатрис, пока я схожу в поселок за пенсией и припасами, – наставительно сказала хозяйка. – Раньше я всегда брала ее с собой. Но дорога туда не близкая. Хорошо, что сейчас есть ты и, значит, есть кому присмотреть за слепой глупышкой, а то с ней в дороге сплошное мучение. Все время боишься, что она на что-нибудь напорется или куда-нибудь упадет.
– Я все сделаю как надо, – мужчина улыбнулся и утвердительно кивнул. – Не беспокойтесь, Беатрис будет под хорошим присмотром в ваше отсутствие. Только, прошу вас, не говорите никому, что я пока живу у вас. Меня все еще могут искать.
Он помог одеть ей рюкзак, проводил до спуска. У заворота тропинки она оглянулась: он все еще стоял на спуске, подняв руку в прощальном жесте.
Было полное безветрие. Казалось, что воздух раскалился и светится, такая была жара. Но с востока уже проглядывали неясной серой дымкой клочки облаков, предвещающие скорую грозу.
