Эмиль, в последний раз внимательно осмотрев местность, спустился вниз. Проходя мимо решетки, частично загораживающей колодец со смутно поблескивающей кислотой, он увидел уже высохшие бурые пятна на бетоне и попытался мысленно воспроизвести произошедшее. Сейчас все это казалось ему бредом воспаленного мозга, кошмарным сном, который вот-вот может оборваться, и он опять окажется на операционном столе в горном замке. Но нет, это был не сон и не бред, а, просто, отсутствовала какая-то деталь, необходимая для целостного восприятия происходящего как реальности.
По карте, оставленной Робертом, Эмиль уже определил направление и время, которое потребуется для путешествия. Да, прогулка обещала быть не особенно легкой. Пустыня есть пустыня. До первого, обозначенного на карте населенного пункта было около трех дней пешком. Воды не было, а ведь жажда – самое страшное в пустыне. В кармане лежали никчемные сейчас деньги, пистолет, книжечка документов, средство «для загара», больше ничего.
Эмиль повернулся к выходу и вдруг увидел круг цистерны, вделанной в стену. Бочка была ржавая, но целая и, судя по звуку, не пустая. В соседнем углу валялась фляжка, похожая на солдатскую. Из ее открытого горлышка прямо на Эмиля глядела своим черненькими бусинками-глазками маленькая ящерица-пустынка. Может быть в цистерне вода?
Там действительно была вода. Она противно воняла консервантом и была коричневой как чай от растворенной в ней ржавчины, но все еще была пригодна для употребления. Ящерица была выдворена из фляжки и теперь возмущенно глазела на захватчика своего дома из какой-то удлиненной консервной банки, которая валялась в числе другого хлама в углу. Проблема с водой была временно решена. Эмиль набрал воды в фляжку и завинтил колпачок.
Солнце уже скрылось за горизонтом, загорелись первые знакомые звезды – путеводные глаза космоса. Нужно было идти.
Третий день, точнее третья ночь подходила к концу. Несмотря на строжайшую экономию, вода во фляжке уже закончилась, а пить хотелось страшно. И еще, к мучительной жажде прибавилось чувство слабости от голода. От него кружилась голова, идти, не теряя ориентировки было все труднее, а вставать с кратковременных передышек все тяжелее.
– Неужели я ошибся в курсе? Где же поселок? – Эмиль в изнеможении сел на песок и посмотрел на небо. – Нет, я не мог ошибиться, в противном случае меня бы следовало лишить права вождения даже орбитальной «блошки».
Звезды постепенно бледнели, небо стало совсем светлым. Предстоял еще один бесконечный день с горячим песком, испепеляющим зноем и бесконечной жаждой. Но останавливаться на дневной отдых было еще рано.
Через час Эмиль наконец увидел вдалеке какие-то строения. Наконец-то! Поселок!
Поселок казался каким-то странно безжизненным как мираж. Ни людей, ни зелени, ни скота… ничего.
Солнце уже жгло вовсю, когда Эмиль вошел в селение. Оно было построено целиком из местного камня, обмазанного ярко-оранжевой глиной. Кое-где за достаточно высокими, изъеденными летучим песком стенами торчали скелеты деревьев. Кровли некоторых домов обвалились вовнутрь. В дверях и окнах завывал ветер. Мертвый поселок! Кто бы мог подумать!
Эмиль зашел в один более-менее сохранившийся домик, потом в другой, потом в третий… Таким зрелищем даже он, повидавший казалось бы уже многое, был потрясен до глубины души. Почти в каждом доме были высохшие человеческие трупы: в некоторых домах – по одному, в некоторых – целые семьи мумий, одетых в выцветшее тряпье. В хлевах он нашел останки павшего рогатого скота, и только местная разновидность домашней птицы, похожая на земных кур, вовсе не собиралась так загадочно погибать. Эти куры возились в колючках засохшего кустарника, лазали по стенам, огораживающим дворы, что-то клевали и рылись в пыльной сухой земле на месте некогда пышных садов и урожайных огородов.
