Тарак, молодой охотник с глазами цвета лесного ореха, едва добрался до деревни, шатаясь от слабости и потери крови. Его грудь и живот были безжалостно разодраны когтями пумы; алая жидкость сочилась из глубоких ран, оставляя за ним зловещий багровый след.
– Она… зверь этот… как дух зла, – шептал Тарак, его голос дрожал от невыносимой боли и первобытного ужаса. – Её рёв трясти лес… глаза гореть огонь… Тарак никогда… никогда видеть такой злой зверь.
Лия и старый шаман, искусные в древнем ремесле врачевания, проводили дни и ночи у ложа Тарака, отчаянно борясь за его жизнь. Их руки, пропитанные соками целебных трав, творили чудеса, но даже эти мудрые целители понимали горькую истину: путь охотника для Тарака навсегда закрыт. История его злосчастной встречи с демоническим хищником, подобно ядовитому туману, расползлась по деревне, отравляя сердца страхом и мрачными сомнениями.
Шаман Ант, чьё тело было густо покрыто ритуальным узором из глины и сажи, погрузился в глубокий транс, стремясь найти причину постигших племя бедствий. Дни и ночи напролёт он проводил в своей хижине, окутанной густым дымом священных трав. Гипнотические звуки его песнопений и мерный бой барабана эхом разносились по деревне, но ответы духов оставались туманными и неясными.
В один из вечеров, когда племя собралось у большого костра, языки пламени которого, казалось, лизали само небо, Ант вышел из своего убежища. Его фигура, обычно прямая и исполненная достоинства, теперь казалась согбенной под тяжестью невидимого бремени. Глаза, обрамлённые глубокими тенями многодневной бессонницы, смотрели куда-то вдаль, словно пронзая завесу реальности.
– Духи наших предки, – начал он голосом, охрипшим от долгих песнопений, – они словно отвернуться от нас. Их голос, раньше ясный как вода в горный ручей, теперь тихий как шёпот ветер в высокий дерево. Я не мочь понять их воля.
Эти слова упали на собравшихся подобно тяжёлым камням, вызвав волну тревожного шёпота. Матери инстинктивно крепче прижимали к груди своих детей, словно пытаясь защитить их от невидимой угрозы, нависшей над племенем. Мужчины хмурили брови, а их руки невольно сжимались в кулаки.
Рол, ощущая всю тяжесть ответственности за каждый дух в племени, решительно выступил вперёд. Свет костра играл на его мужественном лице, высвечивая несгибаемую решимость в глазах.
– Отныне, – произнёс он голосом, полным силы и внутренней уверенности, – никто не ходить один за граница деревня. На охота и сбор идти только группа, не меньше три охотник. Дети, – он обвёл взглядом испуганные лица молодых матерей, – всегда быть под защита частокол, пока мы не понять гнев духи.
Его слова были встречены одобрительным гулом. В этот момент всеобщей неуверенности племя отчаянно нуждалось в твёрдой руке и ясных указаниях.
Зарак, человек, чья мудрость напоминала глубокое горное озеро, подошёл к вождю. В его глазах горел огонь идеи, которая, возможно, могла спасти племя от надвигающейся беды.
– Рол, – произнёс он тихо, но с несокрушимой уверенностью, – нам нужен новый тотем. Сильный символ наш единство и сила. Может, это сделать духи снова добрый к нам.
Рол медленно кивнул, чувствуя, как в его измученном сомнениями сердце загорается слабая искра надежды. Зарак, полный решимости, немедленно приступил к составлению списка необходимых для создания могущественного тотема предметов. Каждый пункт этого списка был не просто вещью, но символом силы природы, которую племя должно было подчинить своей воле, чтобы умилостивить разгневанных духов.
