Практику проходили на Урале, в Курганской области и уральские места Владимиру понравились. В Москве по вечерам работал, вместе с другими студентами месил глину в мастерской знаменитого советского скульптора Матвея Генриховича Манизера, чёткость которого в делах всех восхищала. За глаза минута в минуту приезжавшего в мастерскую мэтра парни звали Механизером. Лепил по учебным заданиям и для души портреты, небольшие настольные скульптуры. Много рисовал. В 1950 г. начал делать дипломную работу «Ф.Э Дзержинский». По работе довелось советоваться аж с С. Д. Меркуровым. Был у Меркурова на большущей даче, где ваятель показал студенту свой портрет Дзержинского. В сарае мэтр в бобровой шапке отрыл тростью из под снега свою давнюю скульптуру: «Нравится?» – «Нравится…» – из вежливости соврал Володя, а про себя подумал: «Барахло ты сделал, Сергей Дмитрич. Я лучше сделаю!»
Меркуров – автор гигантской статуи Ленина над Дворцом Советов, который должен был подняться в центре Москвы на месте взорванного Храма Христа Спасителя, да из-за войны так и не построенный. Рассказчик он был великолепный. Затаив дыхание Володя услышал из его уст еще на младших курсах вот такую байку: «Я младше вас был, почти мальцом, хоть и росту был уже завидного, когда заметили во мне художнический дар и послали в ученическую поездку в Париж. Это случилось еще в конце прошлого века. Вот стал учиться в студии и постепенно замечать чью-то заботу. Услыхал про некого барона, что когда-то жил в России. Мне с его помощью помогли, например, прилично одеться. Только в обуви сначала ходил старой, здешняя обувка жала ноги. Но в Париже все есть, решился и этот пустяк. Потом повезли меня к барону, седому старому, но видно что богат, влиятелен. Оказалось, тьфу ты, боже мой… Дантес! Жив до сих пор. Как-то это совсем нехорошо. Но все же за заботу я его поблагодарил. Потом еще не раз виделись. С трудом спросил его о Пушкине, как так могло случиться. Он мне на это только ответил: Задира был..! Такая вот история очень давнишняя». Мишка Пушкин закипел, но ни слова не сказал. Тогда Вова и ребята Меркурову поверили. Но потом узнали, что хоть Жорж Дантес жил долго, до 1895 года, но Меркуров был в Париже только в 1902-м или еще попозже.
Дипломную работу Егоров делал в мраморе (высота 1,0 м). Накануне купил себе на барахолке китель и полевую сумку через плечо по писку моды того времени, носил стальное (стильное!) пенсне. Девушка у него была, жила прямо на Арбате, клоповник страшный, работала чертежницей у Туполева, великого человека с невыносимым характером. Расстались как-то вдруг и навсегда. Накануне защиты диплома мрамор барельефа предательски треснул, Володя очень переживал, впервые закурил, а то, по его словам, не курил бы в жизни никогда. Но вот дипломная защищена на «отлично», учёба позади, и молодой скульптор, начитавшись чудесных уральских сказов Павла Петровича Бажова, попросил распределить его на Урал. Друзья смеялись, что все добрые-то люди стремятся в Москву, а наш Володенька, почти москвич, надумал дёрнуть на Уральские горы. «Володька, ты из нас самый талантливый. Москва тебе рада будет. Куда тебя несёт?» – урезонивал его праправнук гения русской поэзии. Но Егоров решил твёрдо работать в крае мрамора, гранита, малахита. Только потом он понял, что Урал мрамором не так уж и богат.
