Путь скульптора Владимира Егорова - страница 7

Егоров много работал и уже тогда хорошо получал, костюмы и пальто шил на заказ у лучших портных города, обедал в самом шикарном в ту пору ресторане «Большой Урал». Удивительно всегда умел держаться демократично, но с большим достоинством. Голубоглазый, с освещающей все лицо улыбкой, худощавый, статный, хоть и ростом невысок, около ста семидесяти, физически сильный, как и большинство скульпторов, впрочем. В ту пору из книг ему нравились «Четвертый позвонок» Марти Ларни, Марк Твен, веселая поэзия Джанни Родари, «Рубаи» Омара Хайяма и историческая проза – зарубежная и русская, в том числе – роман «Иоанн Третий – государь всея Руси», трилогия В. Г. Яна. «Слово о полку Игореве» знал наизусть. Конечно любил книги о художниках – Микеланджело, Караваджо, Родене, Бурделе, Коненкове, венгерском скульпторе Штробле. С юных лет имел привычку записывать в блокнот или на просто первый под руку попавшийся листок наиболее впечатляющие высказывания.

Настоящую всесоюзную известность скульптору В. Е. Егорову принёс его мраморный портрет «Уральский камнерез Г. Д. Зверев» (1954), где старейший уральский мастер изображён за работой. Взор мастера устремлён на камешок, тепло сжимаемый в руках, благородная внешность человека, беззаветно влюблённого в своё дело, ясный взгляд слегко с прищуром, голова чуть откинута назад… Вряд ли лучше вообще в скульптуре можно выразить такой сюжет. Мраморный бюст в полторы натуры (96 х 60 х 45 см) очаровал, пожалуй, всех, кто его тогда увидел4. Григорий Данилович Зверев – сын прототипа бажовского Данилы Мастера – Данилы Кондратьевича Зверева.

Был Данила Зверев горщиком, камневедом, душу камня постиг и тем самым вдохновил Бажова создать чудесный Каменный цветок, нерукотворный. Подбирал камни для знаменитой Карты Франции, созданной русскими мастерами в период франко-русского сближения накануне Первой Мировой. Но камнерезом Данила Кондратьич не был, зато сын его Гришаня камнерезом стал. Да каким! Он и Татауров работали именно как камнерезы по созданию из уральского поделочного камня и самоцветов большой Карты индустриализации СССР, гранили звезды для кремлёвских башен. Можно сказать, с этой темой на Урал Егоров и поехал. В камнерезах он видел пращуров скульпторов и оплот уральского эстетического вдохновения.

Егоров пригласил старого камнереза в свою мастерскую. Позировать у Зверева не получалось. Уж и старенькая его жена пыталась Гришеньку настроить, всё не то. Тогда Егоров придумал выпилить и выточить из доски ружьё, какие в детстве пацанам делать помогал для игры в войнушку. И протянул «ружьё» старику: «Прицельтесь-ка, Григорь Данилыч!». Тот ещё не сразу согласился, покапризничал немного, дескать, ружьё ненастоящее. Потом приноровился, вошёл в роль и дело пошло. В мрамор Егоров портрет сам перевёл, никому таинство это не перепоручая.

«Бюст старого уральского гранильщика, – писал искусствовед Б. В. Павловский, – изваян из куска белого мрамора. Сам мрамор, его тонкая обработка воспринимается здесь не просто как материал скульптуры, а как органическая составная часть самого образа камнереза. С виртуозной тонкостью высеченная в мраморе голова привлекает своей светлой духовной красотой, которая обычно освещает лицо человека в счастливые минуты творческого подъема. Удачно найдена связь взгляда и жеста, замыкающая развитое в композиции движение. Голова камнереза чуть откинута назад, словно он хочет зорче увидеть скрытую красоту камня, глаза смотрят пристально, цепко впиваясь в маленький камешек. Лицо несёт в себе массу разнообразных оттенков, чувств и настроений – оно выражает чувство собственного достоинства, присущего замечательному мастеру, и поглощенность трудом, и любовь к камню, с которым камнерез словно ведет беседу»