Он бросил последний взгляд на изувеченную лощину и скомандовал грифону взлетать.
Глава 6.
Седьмой день первого месяца лета 41-го года со дня окончания Последней Войны, полдень.
Рев толпы оглушал и сбивал с толку, но, одновременно с этим, наполнял тело неясной силой, дарил надежду и позволял ощутить себя чем-то более значимым, нежели простой человек.
Ритон стоял на ступенях, ведущих в собор Отца, и смотрел на возвышающуюся громаду.
Четыре недели понадобилось на то, чтобы собрать в столице благороднейших, чьи голоса имели хоть какое-то значение. Четыре недели тягостного ожидания, наполненного необъяснимыми тревогами и страхами, выбравшимися из самых дальних уголков души. И вот, срок настал.
Венценосец помахал людям, пришедшим на церемонию. Тысячи и тысячи простых горожан и селян собрались сегодня в городе, заполонив главную площадь так, что яблоку не где было упасть. Все они – в этом отмеченный Сестрой не сомневался – жаждали одного: чтобы новый венценосец, победивший в кровавой войне, наконец-то занялся восстановлением разрушенного.
«И я займусь», – подумал он. – «Не избегу участи сей. Но действовать буду отнюдь не так, как вы – глупцы – полагаете. Этот жалкий огрызок Исиринатии нужно как следует встряхнуть, заставить работать в полном соответствии с новыми веяниями».
Черный Властелин наглядно продемонстрировал мощь золота, его сокрушительное воздействие на людские умы и сердца, показал также, как это самое золото можно грести буквально лопатой, не имея полей, лугов, золотых и серебряных рудников, портов и достаточного количества войск для организации прибыльных походов.
«Значит, и я буду действовать подобно врагу рода людского», – Ритон снисходительно улыбнулся и круто повернулся на каблуках, ощущая, как взметнулся плащ за спиной.
Весь его вид: обилие белого и пурпурного, тяжелые золотые украшения, плащ, подбитый мехом горностая, все было призвано демонстрировать достаток и уверенность. Оставалось добавить к картине один – последний – штрих, чтобы произведение оказалось законченным.
Ритон медленно и неторопливо поднимался по ступеням. Ровно триста тридцать три штуки. Древние, истертые десятками, нет, сотнями тысяч ног, они вели к самому большому храму на континенте. Выстроил его двоюродный прадед Ритона, и в те времена могущество Исиринатии не вызывало ни малейшего сомнения ни у кого и нигде.
«Эти времена еще вернутся», – подумал молодой правитель, делая очередной шаг. – «Рано или поздно, но вернутся».
Он замер на длинной площадке, оканчивающейся могучими дверьми, сейчас закрытыми.
Его ждали: Корн – новый настоятель ордена Отца, Аран – глава Академии, эльфийка, Мирол, еще несколько важных союзников. По краям замерли гвардейцы – элитные воины Ритона, до этого служившие в его личной страже.
– Благороднейший, – сухой и надтреснутый голос жреца больше походил на скрип пилы по металлу… или кости, – ты готов принять венец?
В голосе его не было ничего кроме всепоглощающей ненависти, однако выбора у настоятеля не имелось, а потому он, переступив через себя, произнес ритуальные слова, старые, как сама жизнь. Самые первые венценосцы слышали их, причем не от человеческих магов, а от звездорожденных. И ответ всегда оставался неизменен.
– Я готов принять его. Я понесу его гордо. Я не опорочу его.
– Так тому и быть, – отчеканил жрец, умолкая и бросая короткий взгляд на Найлиэну.
