Путешествие как образ жизни. Исследователь Центральной Азии П. К. Козлов - страница 24

. В своем предисловии он указал на важность раскопок мертвых городов, в которых «англичане и немцы нас предвосхитили в Китайском Туркестане и Турфане»[162]. Анучин, сожалея, что из краткого описания Козлова нельзя видеть, насколько подробно исследован город, тем не менее не сомневался, что «собранный материал обогатит науку новыми данными и либо даст добавочные материалы для ознакомления с той эпохой, какая стала известна из раскопок Штейна и Грюнведаля, либо познакомит с древностями более поздней эпохи, исключительно уже буддийской и монгольской»[163].

Новые раскопки в Хара-Хото экспедиция начала 23 мая 1909 г. Причем велись они без всякого плана и системы. Козлов, как и в первое пребывание в городе, не давал своим спутникам конкретных указаний, где копать, предоставив им полную свободу действий. Участники экспедиции работали «по собственному чутью». Козлов полагал, что так они «и работают веселее и самая работа их занимает больше»[164]. С первого дня стали находить части рукописей, монеты, ассигнации, обломки посуды и проч. Но все находки являлись незначительным дополнением к материалам, добытым в первое посещение Хара-Хото. Энтузиазм сотрудников экспедиции заметно падал. Чтобы как-то разнообразить их деятельность, Козлов предложил перенести работы за стены Хара-Хото, где находилось несколько субурганов – культовых построек в виде ступы. 30 мая приступили к исследованию самого крупного из них, «отстоящего на запад от города в 200-х саженей»[165]. Решение оказалось счастливым, а этот субурган стал знаменитым. Во время раскопок, продолжавшихся 9 дней (с 30 мая по 7 июня), была обнаружена целая библиотека прекрасно сохранившихся свитков, рукописей, книг на тангутском, китайском и уйгурском языках, сотни буддийских икон и скульптур, святыни из буддийских храмов.

Одновременно с радостью от неожиданного успеха возникла серьезная проблема сохранения собранного археологического материала и его транспортировки в Россию. Козлов, упаковывая очередные находки, признавался: «У меня, повторяю, теперь остается одно величайшее желание: не собирать, а лишь сберечь все то, что собрано»[166]. Загруженный до предела караван не мог увезти с собой весь археологический материал, и Козлов принял решение оставить часть вещей, главным образом крупную скульптуру, предполагая вскоре вернуться в Хара-Хото для продолжения раскопок.

Пройдя в течение полутора лет по маршруту Урга – Эдзин-гол – Хара-Хото – Алашаньский хребет и прилегающая к нему часть долины Хуанхэ – Восточный Наньшань – Синин – озеро Кукунор – оазис Гуйдуй – юго-западная часть провинции Ганьсу – восточная часть Амдо – монастыри Лавран и Гумбум – Ланчжоу – Алаша – Хара-Хото – Урга, в августе 1909 г. Монголо-Сычуаньская экспедиция вернулась в Петербург.

Экспедиция привезла многочисленные естественно-исторические коллекции, но, несомненно, самым ценным результатом ее деятельности явились археологические находки. Дальнейшая их судьба теперь зависела от ученых. Козлов это понимал и искренне надеялся, «что и Географическое общество, и Императорская Академия наук приложат все усилия, средства и уменье, чтобы достойным образом обработать и издать труды и материалы Хара-Хото»[167].

Находки в Хара-Хото несколько затмили другие, не менее значимые, достижения экспедиции. Между тем, сотрудники Козлова проделали большую работу по географическому изучению территорий, по которым проходил их маршрут, в том числе, как и было запланировано, низовья Эдзин-гола с озерами Сого-Нур и Гашун-Нур