Спал я долго и когда вылез из каюты на палубу, вокруг меня, по-прежнему, был только безбрежный океан. Легкий ветер надувал паруса моего корабля, который очень хорошо держался на воде и имел неплохие ходовые качества.
Я выровнял курс так, чтобы быть подальше от судоходных путей и принялся за завтрак. Слегка перекусив и выпив кружку великолепного вина, я прилег в носовой части палубы.
Никогда в своей жизни не испытывал я чувства такого полного безмятежного счастья. Высоко надо мной в синем небе шли своим, им только ведомым, путем пушистые облака. Может, только в детстве у меня было время рассмотреть красоту этого вечного неба. Облака сходились и расходились, темнели и светлели. Иногда они принимали обличье диковинных зверей, иногда можно было разглядеть в них человеческие лица.
Впервые я чувствовал настоящий покой и умиротворение. Эти облака были тогда, когда не было ни меня, ни людей, ни зверей. И когда я покину этот мир, они будут так же плыть по небу никому не приметные. Мы не обращаем внимания на красоту, когда она привычна. Мы редко смотрим в небо
Так и прошел мой первый день путешествия: под скрип единственной мачты, легкий ветерок и любование красотой вечного неба и облаков.
Надо сказать, что и последующие дни не отличались от первого. Я наслаждался рассветами, когда под лучами восходящего солнца серые морские волны начинали искриться голубым светом. Ночами в них отражались миллионы звезд и серебряная луна рисовала дорожки на воде.
Иногда вдали появлялись могучие киты. Они резвились и играли в океанских волнах, такие же свободные, как и эти волны. Одного удара их могучего хвоста было достаточно, чтобы погубить мое жалкое суденышко. Но киты осторожно обходили меня стороной и плыли по своим китовым делам. Киты не люди, они не разрушают ради разрушения. Они не пытаются сделать мир хуже. И не пытаются сделать его лучше. Они просто живут. Мудрые киты.
Бывало, судно окружали любопытные дельфины. Они высокими криками дружелюбно приветствовали меня в своем царстве свободы. Не было на земле человека счастливее меня в те дни. Я совершенно забыл о своей неприязни, которую все свои годы, как и Гулливер, испытывал к человеческой породе, забыл о гуигнгнмах, забыл обо всем.
В прежние мои странствия, я многого не замечал. Но в это мое последнее путешествие Богу было угодно открыть передо мной все красоту мироздания, миропорядка, который человек, раз за разом пытается уничтожить в своей неуемной гордыне.
Впереди меня ждали бури мыса Горн, самого гиблого места всех морей и океанов. Но я не боялся этой встречи – я сам стал частью океана с его волнами, штормами и бурями.
Шел второй месяц путешествия. Мое суденышко уже пересекло экватор и уходило все дальше к югу. Становилось холоднее, особенно по ночам. «Радостный» шел к мысу Горн, но я ничуть не беспокоился. Я вообще тогда мало о чем беспокоился.
Утром 10 июля 1748 года я, как обычно, встал утром, сверил курс и хотел уже заняться своими обычными делами, как вдруг чутье моряка подсказало мне – что-то изменилось. Одного взгляда на барометр хватило, чтобы понять: надвигается шторм. Нужно было спешно готовить суденышко к испытанию, которое его ожидало.
О том, чтобы противостоять шквалу не могло быть и речи. Вся моя надежда была на круглые обводы моего судна, которые, как известно любому моряку, хоть и ухудшают ходовые качества корабля, но зато хорошо противостоят боковым ударам волн. При другой конструкции мне пришлось бы постоянно держать его носом к волне, что в моем положении вряд ли было возможно.
