Я снял весь такелаж, паруса и отпустил руль. В приближавшемся шторме он мог только ухудшить остойчивость судна. Затем все спустил в каюту и плотно задраил за собой люк.
В тревожном ожидании прошел час. Я уже хотел встать со своего гамака и выглянуть наружу, как шлюп швырнуло куда-то вбок, затем незримая сила подняла ее вверх и затем опять бросила вниз. Разверзся ад.
Сидя в наглухо задраенной каюте я мог лишь догадываться о том, что происходит снаружи. Иногда казалось, что судно вот-вот перевернется, но каждый раз оно оставалось на плаву, некоторые волны били в него с такой силой, что борта давно должны были разлететься в щепки. Но час шел за часом, а я был все еще жив.
Не знаю, сколько продолжалось все это: может сутки, а может двое. В своем темном убежище, которое судя по всему должно было стать моей могилой, я потерял счет времени. Иногда казалось, что буря стихает. Тогда я слегка приоткрывал люк, чтобы впустить в свое убежище свежего воздуха. Потом налетал новый шквал, и все начиналось сначала. В каюту понемногу проникала вода, она поднималась все выше и выше. Мой корабль мог затонуть, даже выдержав удары волн. Я был на краю гибели, но ни миг не жалел о том, что пустился в это путешествие. Иногда за минуту счастья можно отдать жизнь, а я был счастлив целых два месяца. Мог ли желать я чего-то лучшего для себя?
Но мне не суждено было умереть такой смертью. Волны начали слабеть, и я смог, наконец, забыться похожим на обморок сном. Проспав неизвестно как долго, я проснулся от тишины. Ветер стих, суденышко лишь слегка покачивалось на волнах.
Я отдраил люк и выглянул на палубу. Зрелище, представшее передо мной, было ужасным.
Шторм унес мачту и разбил все, что можно было разбить на палубе. Не было штурвала, от руля остались только обломки. Серьезно пострадали все механизмы.
Я спустил в каюту паруса и весь такелаж, однако без мачты толку от них не было.
Каким-то непостижимым для меня образом на палубе удержался маленький челнок, закрепленный в носовой части. Это была большая удача. Я тут же спустил челнок в воду и решил держать его, привязав к корме шлюпа. Все последствия шторма могли сказаться не сразу, и если судно вдруг начнет тонуть, я успею пересесть в челнок.
Теперь оставалось только довериться морскому течению и воле волн.
Приближалась ночь и мне хотелось определить свое место нахождения. И тут я вспомнил, что по глупейшей невнимательности забыл на палубе компас и секстан. Их поглотило море во время шторма.
Итак, я остался в открытом море без руля и без мачты, я не мог ни вычислить курс, ни даже узнать свое местонахождения. Положение было безнадежно. Еще несколько часов назад я был уверен в своей гибели и она не страшила меня. Но сейчас мне вдруг захотелось жить. Этот шторм словно всё перевернул во мне. Я перестал думать обо всех людях, как о мерзких еху и даже вспоминал, то хорошее, что видел в некоторых из них. Такова уж человеческая натура.
Ночь была звездная. Лежа на палубе, я рассматривал созвездия. Судя по их расположению, шлюп находился где-то в Тихом океане. Ураган пронес меня мимо мыса Горн и выбросил где-то в Полинезии. Было большой удачей, что шлюп не разбило о скалы и рифы этого самого опасного для моряков места.
Я размышлял о тех изменениях, которые произошли во мне за время путешествия и добровольного одиночества.
«Возможно, – думал я, – мне повезет, и я доберусь до Новой Голландии или других островов. Может попадется навстречу какой-нибудь торговый корабль».
