– Если ты это мне, то я на «эй» не откликаюсь.
– Борзый такой? – улыбка парня была скорее не наглой, а дружелюбной. Просто, проверял на вшивость.
– Какой есть…
– Ладно, спускайся, коли не бздишь… Поговорим…
– Пять секунд! Стой на месте…
Они с минуту осматривали, оценивая друг друга.
– Васька… Котов, – протянул первым руку крепыш.
– Генка… Толстиков… С Москвы, к Потаповым приехал…
– Знаю, к Семёнычу с Валентиной Григорьевной… Они с моими родителями дружат.
– К ним. Я и раньше сюда приезжал, лет пять назад. Только в сороковой дом.. Сейчас никого и не видно…
– Тут это обычная история… Перевели отца служить в другое место. И вся семья – за ним… Надолго к нам?
– Думаю, до сентября, – прикинул в уме Толстиков.
– Нормально, – улыбнулся Васька, – Я тебя с нашими ребятами познакомлю. Классные пацаны. У тебя велик есть?
– Есть… Вернее, у дядьки выпрошу… У него полугоночный…, – с сомнением промямлил Генка, – Я ещё в футбол на воротах неплохо стою.
– Отлично, – искренне обрадовался новоявленный друг, – я тебя с собой возьму на тренировку детского «Химика». А может, и сыграть удастся… Скажем, что ты только что переехал… И ещё…
Тут он сделал загадочное лицо…
– Я тебя со своей девушкой познакомлю. Самая красивая в городке!
От этих слов Толстиков переменился в лице. Стал похожим на спелый помидор.
Вскоре они разбежались по домам, договорившись вечером попинать на стадионе мяч.
Вскоре Котов познакомил Генку не только с друзьями, но и с той самой девушкой, которая покорила его с первого взгляда.
– Аня, – мелодично представилась она, когда они с новым другом пришли к ней в гости. Толстиков не сводил глаз с красавицы, и ей это было приятно. Васька не ревновал: был уверен в собственной неотразимости.
Спустя пару дней Толстиков рискнул наведаться один.
– А где твой друг? – удивлённо спросила Аня, открыв дверь.
– Они с ребятами в город уехали, – не соврал Генка. Так было на самом деле.
– Ну, проходи…, – неуверенно впустила она его.
Они расположились в её комнате и около пяти минут сидели молча. Разговор не клеился. Генка словно язык проглотил от стеснения. Куда подевалась смелость, гнавшая его на тайное свидание?
– Ты стихи любишь? – вдруг нарушила молчание Анечка.
– Не очень, – честно признался Толстиков, – Один раз попробовал написать… Белиберда получилась…
– А прочти, пожалуйста!
– Я только четыре строчки помню…
– Всё равно! Хоть четыре!
– Хорошо…, – напряг Генка память, – Твоё сердце – цветок моей жизни! В ночном небе сверкаешь звездой! Каждый день умираю от мысли – у тебя есть кто-то другой… Вот…
– А что… совсем даже неплохо. – мило улыбнулась девушка.
И тут он рассказал ей всё о себе, раскрыв такие тайны, о которых не рискнул бы рассказать и лучшему другу. Ничего в них позорного не было, но это были тайны, касающиеся первых мужских сомнений, вопросов…
Аня не опешила, не была сражена шоком. Только посмотрела внимательно ему в глаза и ответила со всей девичьей мудростью, имевшейся на то время.
Уходил домой Толстиков, словно летел на крыльях. Он не думал, что перед ним так быстро откроются перспективы романтического увлечения, и – плевать, что при этом он переходил дорогу новому приятелю. В любви – каждый сам за себя.
Вскоре он убедился в своей правоте. Васька сам оказался не из правильных моралистов.
Однажды вечером он ему предложил принять участие в заманчивой авантюре:
– Ген, недалеко есть – пионерский лагерь. Там, наверняка, классные девчонки есть. Мы завтра туда с ребятами на великах собрались. Ты с нами поедешь?
