Он замолчал, скрестив руки на груди.
– Позвольте, – разозлился я, – вы хотите сказать, что наш александрит…
– Что вы, господа, – Ю. Ризен укоризненно качнул головой. – Александрит прекрасен, я же сказал. Просто помимо денег я дарю вам комплимент, в виде полезной морали. У всякой вещи: тиары, камня, диадемы – есть цена. Определяемая, ну скажем так, – внутренней объективной красотой, созданной талантом мастера или самой природы. Определение размытое, но верное. Годится в палату мер и весов в этом вашем Париже, будь он неладен. А истории, легенды и прочие не имеющие отношения к делу пратикабли – подлинные, как в вашем случае, или же нелепые и фальшивые, как в моем рассказе – не важны и не нужны. Почему тиара, сработанная Рухомовским в сотни тысяч раз дешевле тиары Сайтафарна? При том, ничуть не уступая ей в благородстве формы, качестве материала и литья. Когда уже люди начнут это понимать? Впрочем, это риторика. Конечно – никогда.
– Никогда, – улыбнулась Вера.
– Никогда, – согласился я. – Только, странный у вас для антиквара подход. В трубу ведь вылетите.
– Почему вы решили, что я – антиквар и, вообще, торговец? Я – коллекционер и человек знающий меру вещам. Объективный Оценщик. Что до предопределенности вашего появления здесь… Ведь вы могли зайти и в другую лавку… Однако не стоит блеять козлом о руке судьбе, которой, дескать, грешно перечить… Важны не обстоятельства, но ваши поступки.
25
Денег, вырученных за бабушкин подарок, оказалось более чем достаточно для комфортного путешествия первым классом, возврата долга Свечникову, и, по предварительным расчетам, оставалось ещё на первое время в Берлине.
Было решено на пароходе доплыть до Константинополя, а уже оттуда, поездом через Бухарест и Будапешт, проследовать до Берлина. Непрямой путь неслучаен. Свежи ещё воспоминания поездки до Одессы. Свеж шрам на щеке – пролетарский привет. Один только вид паровоза внушал животный страх и Вере, и мне. Нельзя назвать эту боязнь иррациональной: железнодорожная поездка по пылающей Украине… Гм-м… Большевики, петлюровцы, махновцы, бандиты такие, бандиты эдакие, бандиты-бандиты-бандиты. На любой вкус и цвет. Да и расположенная западнее Польша, Речь Посполитая, тоже – территория темная, тайная и трудная. Что именно творилось на этой земле не знал никто, а слухи ходили противоречивые и страшные до жути ледяной. Глупо не воспользоваться выгодным морским расположением Одессы-города.
Помню, как выправив все необходимые на выезд бумаги, мы прогуливались – да-да, беззаботно прогуливались – по набережной. Улыбались бронзовому гиганту Ришелье, радовались синей мощи моря. Сентябрь! Ласковый сентябрь. Лучший после мая месяц года. Я не умею и не люблю описывать пейзажи, в памяти осталось лишь то ощущение надежды, будущего. Осталось, да. Ну а пейзаж, что пейзаж, – дело известное: небо голубое, листва чуть пожухла; тепло, но не жарко. Запечатленный покой на фоне тревожного рокота, приближавшегося неминуемо с запада, востока, отовсюду.
Рыжеволосый мальчишка, шмыгая носом, лепил на тумбу своенравную, непослушную афишу. Она норовила свернуться, отскочить, улететь. Паренек все-таки справился, густо измазав бумагу столярным клеем.
19 сентября, кафе «Мармелад»
Театрализованный диспут и поэзо-вечер «Мир и Хохот»
Провозглашение эсхатологических стихов: прима-декламатор из знаменитого московского арт-кабака «Седьмидомный грот», любимый ученик Маринетти, г-н Ипатий Изюмов
