В городе действовали городские музыкальные классы под патронажем Императорского Русского музыкального общества, в них преподавал мой дед и учились мои дядя и тётя. Всё это было и отошло в прошлое задолго до моего рождения.
А теперь вернёмся в тот вечер, когда, сидя на полу в углу гостиной, я вслушиваюсь в тишину и жду чего-то, что должно начаться. Мне радостно, немного тревожно и хочется спрятаться. Передо мной внутренность фортепьяно, в эту тёмную таинственную пещерку я всегда любила залезать. Меня туда манил строгий запрет что-либо трогать, он-то и подогревал моё любопытство. Когда кто-то садился за инструмент, перед моими глазами начинали оживать молоточки, обитые грязно-белым фетром, и гулкий звук шёл со всех сторон сразу. Долго выдержать в этом звучащем укрытии было невозможно, и я выползала, пятясь на четвереньках, пока не оказывалась в кафельном углу у печки.
Самой яркой из всех гостей всегда была Софья Григорьевна Домерщикова. Она приходила не особенно часто, но почему-то было ясно, что её приход очень важен для всех и что она вообще человек особенный. В моей голове возникала ревнивая догадка, что в музыкальных делах она даже главнее моего дедушки!
Внешность и манеры Софьи Григорьевны были необычны, я никогда ещё не встречала никого, похожего на неё. Когда она входила в гостиную, всё в ней меня удивляло и немного пугало, особенно низкий властный голос и смех, совсем не совпадающие с любезными словами приветствий. У неё было крупное, очень белое лицо с сильно подведёнными глазами и крашенными в неестественно-чёрный, даже скорее тёмно-синий, цвет волосами. Таких прямых, жёстких и отливающих металлом волос я не видела никогда. В детском моём невежестве мне было невдомёк, какие сложные опыты приходилось тогда проделывать над собой женщинам, чтобы закрасить раннюю седину. До появления нормальной краски для волос в нашей стране было ещё далеко.
У Софьи Григорьевны с детства был деформирован позвоночник, и необъяснимым чудом природы была её блестящая пианистическая техника. Здесь я позволю себе кое-что вставить из того, что узнала позднее. Софья Домерщикова была рождена с ярким музыкальным талантом, он развивался и набирал мощь вопреки всему, даже её физическому недостатку. Вместе с этим изъяном природа наделила её тончайшей музыкальностью в сочетании с необычной для женщины силой длинных рук и крупных кистей.
Её необыкновенный дар сразу выделил её среди учащихся Санкт-Петербургской консерватории, где её заметил молодой С. В. Рахманинов. Известно, что их совместная концертная деятельность продолжалась и в Московской филармонии, и в гастрольных поездках по России. Вероятно, она продолжилась бы и далее, но революция положила конец всему устройству прежней жизни.
Сергей Васильевич, отправившись в гастрольную поездку, не вернулся на родину и навсегда остался за рубежом, а С. Г. по здравому размышлению решила уехать из Москвы, надеясь переждать лихолетье в городе, где она неоднократно бывала с гастролями, и где её имя было хорошо известно и почитаемо. Это «переждать» было в тот период очень характерным для интеллигенции стремлением временно уехать, пока привычная жизнь не вернётся на круги своя.
Если меня не подводит память, в армянской диаспоре Астрахани были у С. Г. родственные связи, и это обстоятельство в те неспокойные годы могло иметь решающее значение.
