Одинцов наконец-то нащупал свободной рукой под сиденьем ножик и проткнул злосчастное средство безопасности. Подушка сдулась и открыла его злое лицо с отпечатанными на нем кнопками телефона. Аня отпрыгнула в сторону от ярко освещающего дорогу фонаря и постаралась остаться неузнанной.
– А! Так вот ты кто?! – взревел выскочивший из машины Одинцов, заметив у ее ног прибежавшую невесть откуда ротвейлершу, так и не догнавшую быстроногого египетского кота.
– А что вы, собственно, себе позволяете?! – решив, что лучшая защита – это нападение, набросилась на него Аня. – Гоняете среди ночи, давите беззащитных людей!
– Вы тоже хороши, – сбавил тон Одинцов, узнавший собаку Шаховых, – шарахаетесь по дороге, не глядя на машины! Пешеход-нарушитель! Мало вас в городе, так еще и в деревне нет проходу!
– Проезда, – поправила его начитанная Аня. – Давайте не будем спорить, проезжайте.
Одинцов сник. Ему действительно не хотелось ругаться с этой странной девицей, чудом оказавшейся в живых. Она взяла в руки поводок и отправилась с собакой на другой конец улицы. Дмитрий постоял немного, ожидая, что она обязательно обернется, но девица вместо этого прибавила шаг и растаяла в темноте. «Хоть какое-то приключение, – подумал он, садясь за руль своего автомобиля, – хоть что-то разнообразит здешнюю жизнь». И понял, что покривил душой. Он представил эту девицу лежащей под колесами машины и ужаснулся. Первый раз в жизни ему стало страшно. Он чуть не задавил человека, пусть даже женщину, бессмысленное существо, созданное для того, чтобы досаждать мужчинам, но все же – человека. Ее собаку тоже было жалко. Оставшееся без хозяйки животное сгинуло бы и пропало в этой жестокой жизни. «Что со мной творится, – недоумевал Одинцов, – я стал сентиментальным?! Или воспринял этот случай как предупреждение свыше о том, что нужно по-человечески относиться к людям?» Он решил, что это предупреждение, и позвонил своему помощнику, чтобы тот срочно подготовил ведомости на премиальные для всех сотрудников центрального офиса. Помощник, не ожидавший ничего подобного, заикнулся об их объеме и, услышав ответ, обомлел от такой щедрости.
Глава 4
Акулы феш-индустрии
Шереметьев-младший стоял посреди ванной комнаты, в которой они с другом возились две недели, и от удивления беззвучно шевелил ртом, как рыба, выброшенная на берег. То, что он увидел сегодня утром, мало походило под описание строительных работ, это было чистейшее издевательство над его дедом. Если тот увидит такой ремонт, то убьет обоих строителей. Не видать ему не только обещанного автомобиля, но и тех небольших денег, которые дед должен был заплатить за работу. Не видать, потому что этой работы не было. Было что угодно, только не уложенная ровными рядами дорогущая итальянская плитка. Ромка протер рукой глаза, подумав, что ему это мерещится. Почесал затылок, прикидывая, сколько придется отковыривать плитку и лепить ее заново. От подсчетов у него закружилась голова и барабанная дробь застучала в висках.
– Венька! Вставай! Убью! – закричал Шереметьев-младший и кинулся в комнату друга. – Что ты наделал?! – Он тормошил безмятежно спящего Веньку за плечо. – Какого черта ты такое сотворил?! Дед подумает, что мы над ним издеваемся, и пустит в расход!
– Родного внука? – Венька протер заспанные глаза и пошарил рукой на рядом стоящем стуле в поисках очков. – Вот сволочь, с родным внуком так поступить.
