До реки далековато, конечно, тащить-то все на себе придется, но куда деваться.
Первым делом я скосила небольшой лужок на берегу речки, а потом, оставив траву подсыхать на жарком послеполуденном солнце, пошла резать веники.
Веников я заготовила целую кучу. В основном ивовые, возле реки было полным-полно ивы. Немного березовых, осиновых, кленовых и дубовых. Срезала нижние ветки со всех деревьев, которые росли в овраге вдоль ручья с вкусной водой.
Там же и развесила большую часть заготовленных веников. Прямо на сучьях. Пусть сохнут. Потом потихоньку все перетаскаю.
А вот косить оказалось сложнее, чем я думала. Приходилось работать внаклонку и спина уставала нещадно. Моя память выдала очередное откровение из прошлой жизни — косу литовку. Я вспомнила не только сам инструмент, но и как им нужно косить. Шаг, взмах... Шаг, взмах... Разойдись плечо, размахнись рука... Вжих-вжих... Коси коса, пока роса... Вжих-вжих... Роса долой, и мы домой... Вжих-вжих...
Я даже вспомнила утреннюю свежесть, как становится жарко от работы, как вокруг начинают виться злющие оводы, и как прекрасно после косьбы прыгнуть в реку, смывая пот и усталость... и как вкусен потом, после купания, завтрак на траве...
Но сейчас, скосив небольшую полянку я еле разогнулась. И этой штукой придется заготавливать сено для коровы?! Очень сомнительно удовольствие... может быть я просто не взяла у старостихи дедову косу-литовку?
Подвяленную на послеобеденном солнышке траву я, как могла сгребла в валки и оставила сушиться. Вот еще один минус горбуши. Этой косой косят, размахивая из стороны в сторону, трава разлетается куда попало и ее потом приходится собирать по всей лужайке. А литовкой сено само ложится в валки...
Возвращалась я уже вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, в воздухе ощутимо посвежело, а сверчки начали настраивать свои скрипки перед ночным концертом, издавая пробные длинные трели.
Приволокла пяток ивовых веников и огромную вязанку травы, часть сунула в кроличьи ясли, часть разложила под навесом в летней кухне сушиться. Веники развесила по периметру ямы, так чтобы зайцы могли достать. Они, кажется, так и сидели под яслями. Но вроде бы возле одного из «окон» появилась кучка земли. Значит пытались рыть нору. И это отлично.
- Лола, - снова завел свою шарманку дед во время ужина, - может не пойдешь... опасно же. Боюсь я за тебя, внученька...
Ужинали мы, как обычно, на его постели. Я рассказывала, как прошел день, что сделала, что задумала сделать. Дед подсказывал, давал советы. Ему эти вечерние посиделки были нужнее, чем мне. Так он чувствовала свою нужность и причастность к делам нашей маленькой семьи.
- Не бойся, дед, - я старательно улыбалась, - все будет хорошо. Я же не ночью, я же днем пойду. А вечером уже в городе буду, где-нибудь в постоялом дворе...
- На постоялом дворе монеты нужны. А я тебе ни медяшки дать не могу. Ни одной нет, - дед расстроенно вздохнул, теребя уголок одеяла левой рукой. Он всегда так делал, когда нервничал.
- Ты мне, деда, лучше про деньги расскажи. А то иду корову покупать, а сама о деньгах не знаю ничего, - рассмеялась я. И как я упустила этот момент? Вот так кино было бы! Приперлась девице золото продавать, а ей в руки ракушки суют. И что бы делала тогда?
- Ну, дак, - дед снова вздохнул, - самая мелкая монетка — медянка. За нее можно в таверне перекусить. За две-три — пообедать хорошо. За пять - поужинать и комнату снять на ночь. Сотня медянок — это серебрянка... за корову надо не меньше пяти серебрянок отвалить...
