В музее работники музея, мы и пара девочек-подростков – чудо! Мы ходили по совершенно пустым залам и очень радовались этому. Ещё никогда музей не был только наш! А увидели мы то, на что правда никогда не обращали внимание, потому что, спросив у смотрителя зала: «Что, может быть, эта афиша недавно тут поселилась?», мы услышали утвердительный ответ: «Она тут сто лет!» Но мы посчитали и оказалось больше – 129 лет этой афише! Но самое чудесное то, что число на афише было то же, что и у нас – 7 апреля, но год 1888! Приглашали на выступление Духовного хора. И предлагали верхнее платье оставить на входе, специально обученной женщине, за 10 копеек. Мы смеялись, и фантазировали, и повторяли это непривычное для нас «верхнее платье» за 10 копеек. Это было почти 130 лет назад! И люди жили, и пели, и радовались, носили верхнее платье и любили…
По словам мамы, мне было чуть больше года, но по моим ощущениям, я совсем большая, всё понимающая девочка.
Мама тогда работала в Сельском совете, для деревни это почти Министерство. Она была там секретарём, и кем она только не работала вообще… Эти прелести профессионального разнообразия когда-то предстоит познать и мне, а пока мы с папой пришли встречать маму с работы. Крыльцо в Сельском совете большое, широкое, верхняя ступенька больше похожа на площадку, чем и пользуются мужчины, когда произносят волшебное слово «перекур». И ещё перила тоже широкие, иногда заменяющие скамейку более спортивным и ловким мужчинам. Вероятно, папа подумал, что перила в этом качестве подойдут и мне. Он посадил меня, а сам отвернулся, чтобы прикурить, и сейчас взрослым умом и при наличии какого-то жизненного опыта я понимаю, что много времени пройти не могло, но тогда для меня это показалось вечностью…
Я улетела с этих перил и плашмя завалилась, наверное, в рыхлый снег, потому что было мягко, и увидела голубое небо! Время остановилось… всё вокруг исчезло… были только я и небо! Потом я услышала щебетание птиц и начала чувствовать тысячи оттенков разных запахов, как будто весь мир в этот момент заселялся в меня. Это были невероятные ощущения, я их помню телом, но больше с ними не встречалась…
И тут моё состояние разрушили беспокойные голоса взрослых, которые перебивали друг друга, трогали меня, вероятно, проверяя, всё ли цело, и от этого было ещё интереснее. Около меня было много лиц, родные мама и папа, и их голоса, ещё я увидела НЕБО!
Лето. На окраине деревни появились цыгане. Люди как-то вдруг стали закрывать двери и замыкать калитки. Наш дом, как в анекдоте, баня, а через дорогу раздевалка. Вот и у нас дом с небольшим двориком, а через дорогу огород с сараем. Закрывать нечего, запирать тоже. Что-то делаем вместе с мамой во дворе, а по улице в нашу сторону идёт немолодая цыганка с девочкой лет пяти. Останавливаясь около нас и понимая наши вопросительные взгляды, начинает говорить, что ей вообще-то ничего не надо, а вот у дочери нет куклы. Я, понимая, что куклой-то точно могу поделиться, отдаю девочке какую-то из Сашиных кукол. В ответ на это цыганка просит меня открыть ладонь и кладёт туда ниточку… обыкновенную ниточку сантиметров пять-семь, и просит собрать ладонь в кулак. Я очень послушно всё делаю, но открыв ладонь, вижу на ниточке четыре узелка. На мой вопросительный взгляд цыганка отвечает: «У тебя будет четверо детей, а всё, что задумала – делай, сейчас всё получится!» И они ушли… Детей было двое, мы с мамой улыбнулись и забыли. Но в этот год я уехала в город, и у меня всё задуманное получилось, а дети… не сразу, но к 2006 году их действительно было четверо – прошло 10 лет, и всё случилось! А цыганей я не боялась никогда.
